группа памятников находится на периферии источниковедения. Более того, они обычно не рассматриваются в качестве особого типа источников, а включаются в состав вещественных или иных источников. Такое типичное для источниковедения второй половины XX в. отношение к произведениям искусства проявилось и в обобщающей монографии Л. Н. Пушкарева, посвященной классификации русских письменных источников (1975). Так, в состав вещественных памятников он включает «обнаруженные при раскопках фрески с историческими сюжетами, надгробные плиты, греческие вазы с изображением различных сцен из греческой мифологии и многое др.». Признавая образное отображение в них действительности, ученый, тем не менее, отказывает им в праве быть рассмотренными в рамках особой группы. Показательна в этом плане и оценка Л. Н. Пушкаревым книжных миниатюр, которые, якобы, занимают в рукописях «подчиненное» положение: «они могут там присутствовать, но их может и не быть». На этом основании подобные изображения, построенные по своим правилам, причисляются к письменным источникам[10]. Между тем письменность и изображение по своим информационным возможностям качественно различаются – они по-разному хранят и кодируют данные.
Особый характер произведений искусства как исторического источника последовательно подчеркивается в работах философов. Прежде чем дать свое определение этому явлению, Е. С. Ляхович и Л. Б. Подгорных в своей статье (1975) определяют основные аспекты исторического познания. «Основным, но не исчерпывающим» они называют научное исследование, которое «неразрывно связано с философско-аксиологическим и художественно-эстетическим моментами». Отмечая «огромный познавательный потенциал» искусства, авторы подчеркивают, что этим не исчерпываются его возможности и характеристики. Обращение к нему требует «особого подхода: более тонкой научной критики и выработки таких принципов анализа, которые помогут вскрыть и понять эстетический, художественно-критический, социально-психологический и другие слои художественной информации»[11].
Аспект, связанный с гносеологической функцией произведений искусства, рассмотрели В. А. Ельчанинов и Н. И. Миронец (1982). В заметке было обращено внимание на то обстоятельство, что содержание этого источника построено на диалектическом взаимодействии объективного и субъективного, что требует соответствующей дешифровки, предполагающей «многозначное толкование, домысел». Главной специфической чертой, отличающей произведения искусства (сюда на правах одного из видов включается и художественная литература), по мнению авторов, является художественный образ. При этом методы их анализа «настолько мало разработаны» в рамках отдельных отраслей знаний, а поэтому малоэффективны, что «является одной из причин скептического отношения некоторых историков к этим источникам»[12]. К сказанному
См.: Пушкарев Л. Н. Классификация русских письменных источников по отечественной истории. М.,1975. С. 98, 114, 192–193 и др.
Ляхович Е. С., Подгорных Л. Б. К вопросу об искусстве как историческом источнике // Вопросы методологии науки. Вып. 5. Томск, 1975. С. 160–175.
Ельчанинов В. А., Миронец Н. И. Гносеологическая функция произведений искусства как исторического источника // Проблемы философии: Методологическая функция марксистско-ленинской философии. Вып. 57. Киев, 1982. С. 85–91.
