быть, – согласился Оливер. – Тут всего можно ожидать.
Они сидели в тени самолета, прислонившись спинами к теплому корпусу. Солнце пряталось за холмы. Как золотая монета, оно катилось за горизонт. Оба летчика знали, что еще каких-то полтора часа – и теплый красно-коричневый корпус биплана, прогретый за день, быстро остынет. Настанет ночь – звездная и холодная, как всякая ночь в пустыне.
У них оставалась одна плитка шоколада на двоих. Оставалось немного воды. Оставалась слабая надежда на то, что хотя бы завтра командование летного корпуса отправит на их поиски самолет.
– Так как насчет лыж? – спросил Кевин после паузы. – Сделаем?
Оливер повернулся к нему.
– А смысл?
– Будем готовы к взлету в любой момент.
– Без масла? – Оливер повысил голос. – У нас нет и полпинты масла! Что толку, что я возился полдня, восстанавливая маслопровод!
– Кто же знал, что турки станут стрелять из винтовок? – сказал Кевин. – Мне кажется, что мы летели достаточно высоко.
– Однако кто-то же попал именно в маслопроводный шланг! – Оливер выразительно посмотрел на собеседника. – А кто-то говорил, что у них коленки дрожат…
– Ты считаешь, что это я виноват во всем? – спросил Кевин.
Пилот молчал. Он уже отвернулся и, не моргая, смотрел вдаль.
– Я считаю, что завтра нам нужно уходить отсюда, – сказал он после паузы. – Рано утром и пойдем.
– Почему? Нас найдут!
– Кто? Если сегодня над нами не пролетела даже какая-нибудь голодная куропатка, не то, что самолет… В штабе, вероятно, посчитали, что нас сбили, вот и не ищут. А ты бы как поступил на месте командира эскадрильи?
– Не знаю, – вздохнул Кевин. – Капитан Оллфорд казался мне порядочным человеком.
– При чем тут порядочность, Кевин? Идет война, здесь иные понятия и законы. Здесь никто и никого не станет жалеть…
– Сколько нам нужно пройти до аэродрома? – спросил Кевин после паузы. – Примерно, десять или двенадцать миль, да? И это по прямой. А нам нужно будет сделать большой крюк.
– Да, обязательно, – согласился пилот.
– И ты полагаешь, что мы справимся? Тут на каждом шагу подстерегает опасность. Я уже не говорю о турецких постах…
– Сидеть на месте и ждать – тоже верная гибель. Причем, от голода – это и вовсе нелепость. А на войне предпочтительней погибнуть от пули врага. Нужно идти, пока у нас есть силы.
– На войне предпочтительней остаться в живых, – сказал Кевин, и его фраза повисла в вечернем воздухе.
Они помолчали. Потом, не сговариваясь, поднялись и по очереди влезли каждый в свою кабинку. Сидя – а по-иному не устроиться никак – летчикам предстояло провести ночь в холодной пустыне.
Солнце давно спряталось за горы, и небо заметно потускнело. Цепочка холмов на северо-западе потеряла
