окунаю кисть в голубую краску, снимаю капли о краешек банки и провожу по подоконнику.
Ну и зря боялась. Главное, аккуратно все делать и до возвращения коменданта успеть. Вот и все. И ничего страшного. Здесь всего… раз, два, три… Всего четыре окна.
Может, весь утренний страх – это дурацкое преувеличение? Может, и сбежать я отсюда смогу? Мне же всего двенадцать дней осталось. Двенадцать долгих дней…
Интересно, что сейчас делает Никита? Скучает ли по мне? А мамка? Злится или простила? Так нелепо, что, возможно, наши последние друг другу слова были сказаны в ссоре… И ведь я могу ее больше и не увидеть. И прощения не попрошу. Она будет думать, что я ее ненавижу…
Дверь хлопает.
Я замираю. Медленно убираю кисть с капающей на одежду краской в банку.
Даже по стуку ботинок я могу догадаться, кто пришел.
Чертова Марлин… Ненавижу!
Осторожно оборачиваюсь через плечо.
Комендант бросает на меня короткий взгляд, брезгливо поджимает губы и чуть прикрывает ладонью в перчатке губы. А потом полностью теряет ко мне интерес, снимает китель с перчатками, аккуратно вешает на плечики, моет руки с мылом и достает из холодильника кастрюлю.
Медленно вздыхаю. Утираю капли со лба и дрожащей рукой продолжаю красить. На всякий случай чуть прижимаю к груди локти и сдвигаю плотнее бедра. К счастью, комендант даже не смотрит в мою сторону. Повернувшись ко мне спиной, наливает в тарелку суп, садится и начинает есть.
Ну и хорошо. Поест и уйдет. Или спать ляжет. Главное, ничего сейчас не испортить. Уже половину подоконника я покрасила. Останется всего три таких же.
– Русь! Эй, русь!
Я вздрагиваю.
– Русь! Я к тебе обращайться!
Оборачиваюсь и киваю:
– Да?
– Ты подходийт к мой кастрюля?
Щурюсь.
И понимаю, в чем дело.
Комендант брезгливо держит в двух пальцах женский волос. В супе, наверное, нашел…
Активно мотаю головой:
– Нет, это точно не я. Даже близко к холодильнику не приближалась.
Комендант прищуривается.
Вдруг встает, подходит ко мне, двумя пальцами приподнимает прядь моей шевелюры и подносит к ней волос. Неожиданно успеваю отметить, что на мизинце у него не хватает ногтя…
Даже я отчетливо вижу разницу. Мои – толстые, пшеничные, длинные и прямые. А этот более тонкий, пожелтее моих, покороче и волнистый. Очень надеюсь, что и комендант заметит это…
Замечает. В отвращении отшатывается от меня, волос бросает в ведро с мусором, а сам подходит к умывальнику и снова тщательно моет руки.
А потом неожиданно выливает всю кастрюлю в другое ведро и швыряет ее на стол.
– Ничего себе, – вырвалось вдруг у меня. – Хороший же суп – и сразу собакам?
Комендант смотрит на меня через плечо и серьезно отвечает:
