вдруг спрашивает Тоня. – А ты ей поверила? Только честно?
– Честно? Не знаю. И не могу знать, ведь подробности мне неизвестны.
– Поверила, значит. Спасибо.
Она говорит это на полном серьезе, и я от неожиданности чуть не выраниваю кисть.
– Спасибо?
– Угу. Значит, думаешь, что я не совсем никудышняя. И Васька, выходит, думает.
– А ты?
– А я – нет.
– Ну и глупая. Нужно себя любить.
– Да в жопу мне не нужна эта ваша любовь к себе. Мне, главное, мечту исполнить… Я, знаешь, всю жизнь артисткой стать мечтала. А меня не взяли – слишком страшная. В певицы потом пробивалась, но и туда не взяли – слишком страшная.
– Так измени себя, – пожимаю я плечами. – Причешись, умойся. Одежду хорошую надень. Ты не страшная, ты просто неухоженная.
– Это имеет смысл, но не в этом сраном штабе.
– Но когда-нибудь ты ведь выйдешь отсюда. А любить себя все-таки важно. Любить, ухаживать за собой, и тогда ты кем угодно стать сможешь.
Тоня молчит. На карачках обходит табуретку, выискивая непрокрашенные места. Берет новую.
Неожиданно произносит:
– У меня сын дома один остался. По пьяни родила. У него день рождения на той неделе был, шесть лет. Я ему обещала на праздник котенка подарить. Уже и нашла ведь, у кого взять. У знакомой кошка родила… А где-то месяц назад за хлебом вышла, пока сын в кубики играл. Думала, ничего не будет за десять минут… А меня сраные немцы повязали. Вот и думаю, позаботился ли о нем кто? Да и увидит ли он меня хоть когда-нибудь?
Я не знаю, что сказать.
Поддержать? Да кто бы меня поддержал. У меня дома и мамка осталась, и баба, и Никита…
– Если артисткой стану, тебе первой автограф пошлю, – вдруг улыбается Тоня.
И я не сомневаюсь – станет. Если уж она всерьез восприняла мои советы по поводу ухода за собой – мечте ее суждено сбыться.
А разве я не должна тоже идти к мечте? Выбраться, для начала. В семью вернуться, на ветеринара выучиться…
Осталось тринадцать дней.
Я продолжаю красить. Тоня теперь молчит. Вернер то и дело косится на нас, но ничего не говорит. Еще бы у него наглости хватило что-то сказать…
А ведь народ работает. Кто-то уголь перекидывает, кто-то машины моет, кто-то стирает…
Самое смешное, что все эти люди, как бы не звали себя с пеной у рта народом русским, под немецким ботинком превратились в гребаных преданных прислужников. Им стали не нужны ни деньги, ни мечты, ни цели. Поистине бездумные рабы, оголяющие спины вражеским плеткам. Их могут оскорблять, как хотят – они и слова не скажут. Изобьют их ногами – не пикнут. Заставят ковриком под ноги стелиться – постелятся. Только пусть бросают им хлеба, как мясо в собачий вольер, и они будут радостно бежать тебе на встречу с развевающейся лентой языка.
Это могущество силы и авторитета. Сила и авторитет подавят под себя любого. Только умей их правильно использовать.
Тени уже начинают
