саму себя, фрау Эбнер! Как я могу не злиться, если подобный инцидент происходит не в первый раз?! Как я могу не злиться, когда вижу, что вы не справляетесь со своими обязанностями?! Сколько раз животные забывали свое место именно в ваше дежурство?!
– Но… Оберштурмбаннфюрер… Вы же меня не выгоните?
– Лучше вспомните, почему вы до сих пор здесь, фрау Эбнер, – комендант резко гасит папиросу и утирает губы. – Если бы на моем посту был некто другой, вы вылетели бы в первый же день. Самая ничтожная надзирательница.
– Я исправлюсь.
– Не зная вас, я мог бы и поверить. Вы считаете нормальным то, что произошло буквально три минуты назад?
– Не считаю. Я накажу их.
– Я сам этим займусь. У вас слабые руки.
Я напрягаюсь.
Их?!
– Понимаю, оберштурмбаннфюрер. Постараюсь исправиться.
– Вы неисправимы. Зайдите ко мне. Обсудим вашу дальнейшую работу здесь наряду с поведением рабочей силы.
Марлин багровеет. Теребит свои пальцы и почти неслышно выдавливает:
– Как скажете.
На секунду – или мне кажется? – глаза коменданта светлеют. Сам он грустно вздыхает, покровительственно хлопает Марлин по плечу и говорит:
– Идемте за мной. Я хочу обсудить с вами некоторые аспекты.
– Но вы же меня не выгоните?
– У нас будет много времени, чтобы подробно обо всем поговорить. Рассчитываю на ваше понимание и благоразумие. В противном случае, вы знаете, что вас ждет.
Марлин в секунду преобразуется в дрессированную собачку и покорно, понурив голову, плетется за комендантом.
В дверях он останавливается. Оборачивается через плечо, останавливается взглядом на Тоне и едва слышно выдает:
– Неотесанный свиной сброд. Я по шею в вашем дерьме.
Резко разворачивается, толкает дверь и выходит.
– Это мы теперь в дерьме, – констатирует Васька и залпом опрокидывает в себя стакан воды. И картинно морщится. Наверное, пытается создать иллюзию целебного напитка, что у нее прекрасно получается.
А потом мы выходим на работу. Я упрямо пытаюсь найти Марлин, но ее нигде нет. Как ушла вместе с комендантом, так и не вернулась. Только Вернер по-павлиньи с плеткой расхаживает да парочка немецких офицеров в беседке алкоголем заливаются.
Я брошенной собакой брожу мимо работающих девушек. То и дело оглядываюсь на Вернера и пытаюсь прибиться хоть к кому-нибудь, чтобы избежать порки.
Марлин обещала дать мне материалы, но ее нет, а наш барак почему-то заперт. И теперь я искренне не знаю, что мне делать, чтобы создать видимость работы.
Нахожу в толпе Тоню, которая красит табуретки. Вздыхаю и приближаюсь к ней.
Она мигом щетинится:
– Слышь, тебе заняться нечем?
– Мне не дали материалов.
– А я тебе их где возьму, высру?!
Я сажусь на
