уселся. Рассказывают, видать, что-то, а у самих глаза горят.
Я мнусь. Не решаюсь пройти дальше, пока ко мне не подскакивает какая-то девочка.
А, нет… Девушка. Просто маленькая и щупленькая, как мышка, с совершенно детской фигурой, но лицом как минимум двадцатилетней. Волосики белые, жиденькие, ресницы светлые, а бровей вообще не видать.
– А тебя как зовут? – выпаливает она, хватаясь тоненькой ручкой за мое запястье и волоча вглубь барака.
Мне неловко, что все упираются в меня взглядами. Опускаю голову и поспеваю за девицей. Она толкает меня на койку, наверное, приглашая таким образом присесть.
– Ну? Зовут тебя как? Ты какая-то маленькая слишком. Тебе пятнадцать хоть есть?
– Семнадцать будет, – отвечаю я и прикрываю лицо ладонями.
– Как говорится, не суди по возрасту, суди по уму. А имя? Имя-то у тебя есть? Как говорится, человек без имени…
– Вера.
– Вера? Тебя зовут Вера? А меня Василиса, но все здесь Васькой кличут. Наверное, из-за кота. У меня кот Васька дома остался, так я за него здесь больше всех переживаю. Он же там один… Ладно, если соседи вспомнят, а вдруг нет? Меня же еще в начале июля сюда привезли…
Я озираюсь.
Все такое грубое, мужицкое, серое. Не барак, а сарай какой-то. На потолке балки, и пол весь замызганный…
А женщины на меня так и смотрят, но ничего не говорят. Ждут, видать, когда Васька замолчит. С некой даже… почтительностью, что ли?
– У меня уже язык заплетается одно и то же рассказывать, – вздыхает Васька и откидывает жиденькие волосики назад.
– Так не рассказывай, – тихо говорю я и пожимаю плечами.
– Ты что! Как можно! Ты же должна тут обо всем знать! Да еще и маленькая, так быстро не сориентируешься…
– А ты из города? – усмехаюсь.
Васька прерывается.
– Я-то? Да. А ты откуда знаешь?
– Видно. В деревне шестнадцатилетнюю уже кобылой считают. Полноценным взрослым человеком. А в городе – да. В городе – маленькая. Потому что городские огород не полют, коров не загоняют, кур не кормят, за лошадьми не ухаживают. Белоручки. Уж прости, Вась.
Другие женщины почему-то начинают хихикать. Васька зыркает на них, и те замолкают.
– Ну и молодец, что к труду приучена, – беззаботно взмахивает она рукой. – Здесь это ценится. Правда, не только это… но тебе пока рано про такое рассказывать.
– Что это вообще за место? Штаб какой-то?
– Так я тебе про это рассказать и хотела! Да, штаб. Здесь все немецкие офицеры проживают. Как говорится, шишки всегда на голове живут, в другом месте это уже не шишка, а обычный синяк. Ну, не будут же всякие генералы сами полы мыть, улицы расчищать, форму застирывать и штопать… Вот и ссылают нас сюда для этого.
– Как концлагерь, – хмыкает кто-то из толпы, но Васька мигом мотает головой.
– Нет, что ты! Это совсем другое! Как говорится, из двух зол выбирай меньшее… Концлагеря направлены четко на истребление
