ушла греться, соединившись со стайкой коршунов у огня, в метре от двери в штаб. Виктор за воробьем и приглядывать перестал, долго и молча стоял на холоде, так, что казалось – примерз к этой стойке.
Стало ясно, что мучить воробья грязным делом будут долго. А значит, надо и для себя чего-то выгадать.
– Как давно клеймо носишь? – будто невзначай поинтересовался Рони, бережно вдевая патроны в барабан.
Виктор на секунду поднял глаза и тут же опустил обратно. Вопрос заметил. По обычаю, не посчитал нужным отвечать: отошел погреться у двери, где трещали коршуны. Как будто вспомнил, что людям положено в тепле жить, а он – один из них.
Рони не сдался, проведя хитрый маневр. Отстрелял весь магазин, щурясь от усердия, почти не дышал, целясь. Получилось лучше, чем в прошлый раз. Только Виктор объявился у стойки проверить результат, Рони вернулся к старой колее:
– А все-таки?
– Эй, Ульрика! – Виктор крикнул и деланно отвернулся от Рони, привалившись к стойке локтем.
– Аю?
– Как полагаешь, я создаю о себе превратное впечатление? Может, скормил пачку ложных надежд кому-то из ребят?
Со стороны штаба хмыкнули, кто-то заржал. Рони с показной невозмутимостью перезаряжал квинс.
– Это навряд ли, – заверили коршуна с той части двора.
– Может, – не унимался Виктор, – рожа у меня слишком набожная?
– Пф, сплюнь.
– Тогда объясни-ка мне, Ульрика, с чего наш невольник решил ко мне в друзья набиваться?
Рони мрачно вздохнул, выжидая, когда этот цирк подойдет к концу.
– Думаю, в его обстоятельствах еще не так спляшешь. Берегись, как бы чего не подлизали, – ответил незнакомый коршун. Ульрика тут же загоготала не по-девичьи, запрокидывая голову от смеха.
– И за деньги не сунусь, – обиженно буркнул воробей себе под нос.
– Ты что-нибудь понял, Рони? – Виктор повернулся к нему, склонив голову набок.
– Понял.
Коршуну и этого не хватило, пристал хуже соринки в носке:
– Мало понять, надо запомнить хорошенько. Я не ищу новых друзей.
«А даже если б тебе они и понадобились, ни одного бы не нашел», – смолчал Рони, глянув исподлобья. Стоило что-то ответить, сохранив достойный вид. Не рискнув здоровьем стаи.
– Размечтался. Мне для дела, никаких обид.
– Дело у нас с тобой одно, и, видит небо, – он вздохнул, – я надеюсь, что ненадолго.
– Хоть в этом соглашусь, – бросил Рони и прицелился. Бах! Новая дыра возникла между рисованной шеей и подбородком на мишени.
Не туда выстрелил. Считай, убил.
А Виктор кивнул, довольный, как кровь воробьев почуял:
– Неплохо. – Рони это и сам видел, без подсказок. – Только рано радуешься.
– По мне видно, что я радуюсь? – улыбка и не тронула губы. Нечему воробью радоваться, когда
