позлит.
– Чтобы замысел не разболтали раньше срока, я оповещу вас за половину дня. Не делайте ничего необычного. Словом, готовьтесь к налету так, будто бы коршунов и не ждете.
– Но господин Стофф сказал…
– Господин Стофф может и дальше ловить Джеки Страйда так, как посчитает нужным. – Виктор сдержанно улыбнулся. Рони, кажется, начал лучше понимать арсенал его редких улыбок. Ни одна из них не бывала радостной и теплой даже на треть.
Жандарм, на вид спокойный в сравнении с товарищем, пожамкал губами. На лице второго, хуже пятен, застыли вопросы. Виктор наверняка не ответил ни на один из них:
– Уверен, что под таким чутким руководством – не пройдет и года! – Джеки лично явится с покаянием к графу Йельсу…
Кто-то из коршунов ехидно хрюкнул, а когда Рони обернулся – морды снова вытянулись в важном сосредоточении.
– Это ты загнул, – кабан залебезил, разрядив обстановку. Потом принялся ублажать жандармов: – Ну что, господа дорогие, остались вопросы? Или…
– Э-э, – те переглянулись, от этого действа не поумнев и даже не успокоившись. – Пожалуй, э-э… нам бы подпись…
– Славно, – воспользовался протянутой ручкой Виктор, черкнув что-то на бланке. И сразу же слинял, таким образом и попрощавшись. Руки за него тоже пожимал кабан.
Рони пожалел, что с важным видом расположил ноги – чуть не споткнулся о край стола, спешно расставшись с насиженным местом. Поспешил вслед, на верхний этаж, под скрип ступеней.
– Хорошенько знаешь легенду, а? – громко спросил он, следуя за коршуновой спиной с разницей в три шага.
– Как можно не знать, на кого объявил охоту?
Рони помялся, опустил взгляд. Коли бы все коршуны так хорошо свое дело знали – сидеть воробьям на земле битыми калеками. А может, все дело в том, что воробьи никогда и не были настолько хороши, чтобы на них такую охоту собирать.
Эта мысль сжала что-то в его утробе. И ему – всего на один крохотный миг – захотелось и впрямь стать маленьким, потешным воробейчиком. Слишком тощим и скромным, чтобы ходить на монетный двор, как к себе домой, или гоняться за Джеки Страйдом.
– Верно, – тихонько добавил Рони и заметил: – Плохое нынче время для легенд.
– Легенды в хорошие времена и не рождаются, – отмахнулся Виктор.
Рони примолк. Попытался вспомнить, когда же в Гэтшире для него или старых воробьев бывали пригожие времена. Крыши протекали, жандармы зверствовали, за работу дрались в очередях. Лавки полнились жратвой – это да, вот только исключительно в квартале знати, да за такие деньжищи, что жизнь воробья столько не стоила. По юности Рони еще пыжился, гордо щеки раздувая: «Уеду прочь, не сыщете!» Жанет примирительно улыбалась и трепала его по взмокшим рыжим волосам на затылке. И грустнели ее глаза – хуже, чем оплеуху получить. Это уж потом он понял, сдружившись с Дагом и остальными ребятами, что с другого края материка прибыли, – те же лавчонки и там, те же беды, хоть и кажется издали, что надежды больше. Смени черепицу
