хочу тебя потопить в вине.И рубашку, как ночь, вышиваночку
я надел с утра наизнаночку.
Я сегодня вдрызг и посуда вдрызг.
То ли водка во мне, то ли слёзы вбрызг?
И твоей красотой одураченный,
от обиды как огнём стал охваченный.
Ах, Сибирь ты моя, ах, метелица,
далеко от меня нынче стелется.
Дай-ка врежу в пах, дай-ка врежу в дых
за Сибирь и за себя, и за нас двоих.
Ты ж, красивая, улыбаешься.
А глаза твои: «Зря стараешься».
Если б знала ты, что в моей груди.
Об одном прошу: впредь не подходи!
Ах, ты, грудь моя, наизнаночку!..
На себе я рву вышиваночку.
Я сегодня вдрызг и посуда вдрызг.
То ли водка во мне, то ли слёзы вбрызг?
«Свет летит в мою светёлку…»
Свет летит в мою светёлку.
В окна зверь, кажись, глядит!..
С вечера засов защёлкнут.
Кто-то всё же норовит
заглянуть в моё жилище:
от печи исходит дух.
Где ж топор? Сжал топорище,
превратившись весь я в слух,
вскоре вышел оглядеться:
посмотреть, что где и как.
Тут тайга – не отвертеться:
лихо наперекосяк.
Нет медведя – слава богу.
Не черпнул рогами лось.
Только перья у порога, —
что-то всё-таки стряслось.
Всё живёт здесь ожиданьем;
быть бы живу – не до грёз.
Светит солнце? Со свиданьем!
На кого и как пришлось.
«Обескуражила меня ночная мгла…»
Обескуражила меня ночная мгла:
её луна и звёздные мерцания.
Одна из звёзд, казалось, сплошь игла,
несла душе развязку ожидания.
Я весь ушёл в себя, читая текст
из квантов света всем моим сознанием,
всей сутью плоти, поднятой на крест:
я только гость для мирового здания.
И стоит ли нам тайны открывать,
ища для нас никчёмного спасения,
и надо ль нам, рождаясь, умирать
и утверждать: мы Ч ь и х – т о рук творения?
Не проще ль жить, как должно, и быть всем
явлениям невольным очевидцем?
Жить, как сурок: «Я вижу всё и ем.
Осталось только мне росы напиться».
Спасённая душа, не дуй на воду
Я нынче пью настойку из рябины
и пьяную, и горькую на вкус.
Под звоны журавлей, их паутины
и я с душой ранимой становлюсь.
Казалось, весь слезами обливаюсь, —
со стороны казалось, слеп и глух.
Но по утрам цветы туман венчает,
а седина оттачивает слух.
Я различаю скрытые мелизмы.
В настойке вкус тончайшего вина.
И холодец, как дань патриотизму,
и рюмка опрокинута до дна.
Взглянув хотя бы мельком на природу,
на журавлей, успевших улететь,
спасённая
