такое можно и пропасть.Ах уж эта воля – не в пример неволи:
до чего, не знаем, доведёт.
Ту же рану с болью посыпаю солью.
Ну а смерть до завтра подождёт.
В них золото и серебро
Недолго век мой длился,
прошла его пора.
Всего, чего добился:
отточенность пера.
Под ним мой стих рождался,
и стопы в нём легки.
Как жил? Не притворялся —
всё с прописной строки.
Лежать останется перо
в трудах, написанных мной вчерне.
В них золото и серебро.
И за плечами путь из терний.
«Вцепляюсь, воскрешая имена…»
Вцепляюсь, воскрешая имена,
в беспамятство моё, как Мельпомену.
Беспамятством грешат и времена,
они и судьи нам одновременно.
Благодарю врагов я и друзей,
какие только в жизни ни случились.
События – ристалище угрей:
не разобрать, лишь только серебрились.
Но мысли и дела правы в одном:
умение я предпочёл коварству.
И только не горюю об одном,
что уйму лет потратил на мытарства.
Природу нам не заменить
Зеркальные нейроны чушь —
душа диктует нам поступки.
Душа мертва – в сознанье глушь;
мир без души довольно хрупкий.
Стоит церквушка, как кулич,
веками грешным душу грела;
искусно выжженный кирпич
венчал себя глазурью белой.
Вечерний звон очаровал
наивным перебором меди.
О том, кто в мозг свой ум внедрял,
я думал как о людоеде.
Природу нам не заменить,
и всяк живёт своею жизнью.
Заставь мартышку говорить,
лоб расшибёт на атавизме.
И в ней отсутствует душа.
Но почему природа плачет?
Знать, жизнь не стоит ни гроша.
Но тот же зверь готов дать сдачу.
Облагораживает ум
душа в своих благих порывах.
О, сколько звон наводит дум!
Здесь жизнь во всём нетороплива.
«Мне обещаешь много тела…»
М.Т.
Мне обещаешь много тела,
но мне до этого нет дела.
В себя ты погружаешь руки:
промежность исцелить от муки.
Туманит ночь под фонарями стужу
Не угодить бы ненароком в лужу:
в России тускло светят фонари.
Но кто о мелочах подобных тужит?
Ах, угодил всё ж – чёрт их побери!
Туманит ночь под фонарями стужу.
Скорей в тепло б, продрог я до мозгов.
А дождь промозглый обещает ужин,
бефстроганов с картошкой для богов.
Считаю деньги при фонарном свете,
само
