мне такую плюху в ухо, что я вновь рухнул на землю.
Больно было… А еще очень обидно. Обидно от того, что за меня никто не заступится, а сам я не справлюсь, вон они какие здоровые все.
– Очухался? – подошел ко мне старшина. – Ты, парень, может, контуженый, а может, и придуриваешься. В любом случае держи-ка ты язык за зубами, пока они есть, – дал совет этот наш командир, ну, его так называли, и протянул мне фляжку с водой.
Мужик этот был немолод, лет, наверное, пятьдесят. Лысина блестит, увидел, когда тот пилотку снял. Усищи длинные, бороды нет, сам мужик худой, даже тощий, и при этом высокий. Этакая сухая береза.
– Спасибо, – промямлил я в ответ и попил из фляги воды.
Была она теплой и вонючей. Увидев, что я морщусь, старшина не стал ничего говорить, а только сплюнул в сторону.
– Откуда ты такой, чудной? – спросил он.
Спрашивает, но видно, что не хочется ему со мной говорить.
– Из Москвы, – машинально ответил я.
– О, ни фига себе, столичный гость! – тут же отозвался кто-то. – Интеллигент!
– Что ж вы там, в столице, не знаете, какая война тут? – вопрос был странный. Если я тут, при чем тут Москва?
– Нам вроде говорили, что немцы нам друзья? – робко ответил я, вспоминая что-то из истории. Вроде как с Германией какой-то договор был и немцев считали друзьями.
– Ты, парень, как будто не из Москвы, а из тайги вылез! – как-то даже снисходительно заметил старшина. – Это ж было, когда мы дружили. Немцы нарушили договор о ненападении, подло и внезапно напали на нас. Неужели в столице этого не знают?
– Я вообще запутался, – перестал я что-либо соображать.
– Давай, приходи уже в себя. Так и не вспомнил, куда призвали, где часть была?
– Нет, – пожал я плечами. А что я им скажу?
– Странный ты. Выйдем к своим, особисты тебя замучают.
– Как это? – не нашел других слов я.
– Допросами. Главное для нас – в плен не попасть, оружие сохранить. Твое-то где?
А и правда, в тот раз, в окопе, я был с винтовкой, а в этот раз без всего. Вон у других фляжки, какие-то скатки за спиной, мешки. У меня ничего, голый, можно сказать.
– Помню только, как вы меня поднимали, что было до этого, не знаю.
– А Москву, стало быть, помнишь? – уставился на меня старшина.
– Помню, только как-то странно. Жил я недалеко от Курского вокзала, а вот где учился, не помню, как в армию призвали, тоже не помню.
– Ну и дела, – только покачал головой старшина. – У тебя на вороте кровь не отстиралась, наверное, из ушей текла. Скорее всего, контузия. Голова не болит? Слышишь как?
– Все время болит, а вас слышу, как через вату, – кивнул я, смекнув, что, скорее всего, это сейчас лучшее, что я мог придумать в свое оправдание, да голова и правда болела.
– Если доктора подтвердят, считай, что все в порядке. Только один
