Любовь, не опаленная ответной любовью, ограничена и обречена на прозябание. Человеческий разум заключен в узкие рамки своих возможностей и в таком виде не может выйти за них в принципе: то есть, занимается самоудовлетворением. Нужен некий внешний фактор, который бы проник в нас и эти рамки раздвинул. Первый половой акт дает разуму надежду, что рано или поздно такой фактор объявится, и что когда-нибудь он будет познан и познает сам. Таков, мне кажется, расширительный смысл потери невинности.
4
Безумный бог сожрал светило и проглотил луну с зарей…
Однажды я спросил моего пожизненного друга Гошу, помнит ли он, как лишился невинности и если да, то сохранила ли его память подробности. Жовиальный Гоша хмыкнул и сказал: «А какая по счету тебя интересует? Ведь я терял ее столько раз!»
И в самом деле, стоит ли придавать значение тому, что рано или поздно все равно случится? Небытие, например. Конечно, стоит, считаю я. С той лишь разницей, что теряя невинность, мы оцениваем урон задним, так сказать, числом, в то время как теряя жизнь мы теряем и саму возможность ее оценивать, отчего следует это делать заранее. И мы делали бы это и делали с блеском, если бы не принуждены были иметь дело со словами.
Фокус в том, что наше косноязычие проистекает из суверенного и беспардонного права человеческих слов вещать от имени вещей и своим тощим телом заслонять их многогранную полноту. Иначе говоря, слова по самой своей узурпаторской природе вводят нас в заблуждение относительно истинной сути вещей. Здесь тот же казус, что и с депутатами: присваивая себе право высказываться от нашего имени, они говорят совсем не то, что мы хотим. Или возьмите, к примеру, грибы: в природе их несколько сотен тысяч видов, и все называются грибами. Среди них встречаются весьма красивые – мухоморы, например. Очевидно, что видов любви куда больше, чем видов грибов – хотя бы потому что каждый считает свою любовь единственной и неповторимой. Однако съедобных видов любви, как и грибов – единицы. А между тем половой акт есть лучший способ это выяснить. Естественно, к первому мужскому опыту это не относится, поскольку он совершается либо по случаю, либо по большой любви. Как у нас с Натали.
Уж если кульминацию любви называть половым актом, то самый первый акт следует именовать половой конституцией. Я прекрасно помню то состояние, в котором оказался, после того как присягнул Натали на верность. Помню, обнаружив на себе ее кровь, я был смущен и слегка напуган. Натали, однако, успокоила меня, сказав, что в первый раз так и должно быть. Теперь я понимал внезапно онемевшего Гошу: его красноречие ушло вглубь и там захлебывалось от восторга.
Мне словно открылась тайная и главная сторона жизни и сделала меня всезнающим, всемогущим и великодушным. Будущее представлялось мне ликующим, пьянящим и солнечным, как апрельские дни нашего медового месяца. Руки сами тянулись к рукам, губы к губам и, пожалуй, самой трудной и утомительной нашей задачей была
