не просто нирская принцесса, – возразил мне отец. Молчание, последовавшее за этими словами, было точно таким же, как и всегда. Нам вдруг становилось неловко, и мы спешили сменить тему.
– Её больше нет, – сказала я, – имеет ли это ещё какое-то значение? Так что я возьму десять солдат, как положено для судна нашего класса, и ни одним больше.
Отец нехотя уступил. Ему не давали покоя тревожные доклады о человеческих кораблях, атакующих торговые и медицинские суда. После победы в третьей Голодной войне положение Нира стало гораздо прочнее. Мы укрепили границы, обеспечили надёжную защиту для плодородных участков. А люди, разгромленные, но ничуть не подавленные («такова человеческая природа») занялись пиратством на рубежах. Сердца нирских кораблей – самые крепкие, самые жаркие. Люди, как бы ни пытались, не могли воссоздать их мощь, а потому нападали и грабили суда на границах Нира, а иногда и на внутренних межпланетных магистралях.
Ниряне встречали тяготы смиренно, люди же – с гневом. Они не могли просто принимать то, что происходило, и потому брали в руки оружие. Но гнев без смирения приносит дисбаланс, а дисбаланс в свою очередь ведёт к кровопролитию. Так учат в Нире, и если задуматься, в этом есть смысл.
Людская воинственность пугала меня. Как пугали меня и семена гнева, посеянные в моей собственной душе.
Ниряне не созданы для войны. Они – художники и поэты, они изобретатели и исследователи, ценящие не жестокость, а сильный дух. Они презирают войну. Парадоксально, что при этом они на протяжении всей истории воевали с кем-то из соседей. Во владении Нира – двадцать планет, из них лишь две годны для жизни, остальные скованны вековым льдом. У людей всё наоборот – им принадлежит около сорока планет, но все они отравлены, а температура на поверхности поднимается днём до такого уровня, что техника начинает плавиться. Отсюда и конфликты, потому что так уж всё устроено: нирянам нужна еда, людям нужна еда – всем нужна еда. Нужны земли, которые ещё хоть на что-то годятся. Замкнутый круг.
Я вошла в пустой инженерный отсек. Под потолком, в круглой колбе, напоминающей гигантский аквариум, билось сердце корабля. Его ритм было легко почувствовать, стоило лишь приложить ладонь к одной из металлических стен. Особенный. Успокаивающий.
Только по одному этому биению можно было многое узнать. Если корабль поднимается выше, ритм ускоряется. Механик Анн объяснял это тем, что для подъёма, нужно больше усилий, но мне всегда казалось, что это всё её пыл. Азарт. Что «Колыбельная» просто любит летать, и оттого, поднимаясь выше и выше, она трепещет и рвётся вперёд.
Сейчас сердце билось ровно. Мы летели совсем низко – «ползли на брюхе», выражаясь пилотским языком, соблюдая скоростной режим. Ожидалась снежная буря, но прогноз не оправдывался, и я надеялась, что мы успеем добраться до дома при ясной погоде и хорошей видимости.
Один
