скромной девочки.
Беатриче удивлённо взглянула на сына. Очевидно, что она была недовольна Адриано и его дочерью. С присущим ей дьявольским изяществом и хладнокровием она продолжила ужин.
Аллегра разлила по фужерам бордовое тосканское вино, Маша пила гранатовый сок.
– Предлагаю отпраздновать ваш переезд, – Аллегра подняла свой бокал, в котором весело плескались рубиновые блики. Присутствовавшие последовали её примеру. Все кроме графини. Она и бровью не повела.
– За воссоединение! – возгласил Антонио и все дружно выпили.
Графиня не подняла бокал.
– Бартоломео не одобрил бы пьянства, – с укором проговорила она.
– Он вообще не одобрял жизнь во всех её проявлениях, – пробормотал Антонио.
– Вы должны уважать память своего отца, – напомнила Беатриче.
– Мы уважаем, просто правила, которые он устанавливал, были чересчур суровыми, – сказал Адриано.
Он отчётливо помнил, что отец воспитывал их в строгом католическом духе. Молились они по несколько раз в день. Особенно запрещалось погружаться в праздность. Бартоломео заставлял детей работать с отрочества. После уроков Адриано часами трудился на обувной фабрике; Антонио не нравилось делать туфли. Он под всякими предлогами отлынивал от работы. Свою любимицу Аллегру, Спинелли-страший посвящал в дела бухгалтерии. Это претило юной красавице. Она предпочитала танцевать и веселиться с подругами. Со временем Аллегра стала заглядывать в контору всё реже. Отец сердился, что становилось причиной скандалов в их доме. Антонио не желал исполнять волю отца – продолжать семейное дело, поэтому управлением фабрикой «Вертумн» занимался Адриано.
– Минутка воспоминаний закончилась! – объявила Аллегра. – Это ещё не всё, чем я хочу вас порадовать!
Она ушла на кухню. Сначала появился аромат. Пахло апельсинами и шоколадом. Следом вошла сиявшая Аллегра. Она была довольна получившимся тирамису. Десерты удавались ей лучше всего. Благодаря столь любимому тётей сыру «Маскарпоне», сладость получилась воздушной и нежной, таявшей во рту.
– Я никогда не ела ничего вкуснее, – тихо проронила Маша.
Первая фраза, произнесённая девочкой за весь ужин. Члены семьи с удивлением воззрились на неё.
– Так и получай удовольствие! – предложил Антонио. Он и сам часто предавался греху чревоугодия. – Если нарушать заповеди, то так, чтобы не жалеть об этом.
Адриано рассмеялся. Он полагал, что человека невозможно испортить дурным примером. Согласно его убеждениям, всё в жизни следует по заданному пути. Человек – воплощение своей генетической программы.
Маша украдкой наблюдала за Беатриче. В голове девочки роилось множество вопросов, которые она жаждала задать старой графине, однако не решалась даже заговорить с ней. Мария очень хотела понравиться требовательной бабушке, мечтала добиться её любви.
– Ты
