Я имею в виду, никого не хочет видеть. Я имею в виду, она закрывает все двери. Отталкивает. Толкается, – Ян путался в словах.
– Вы с ней больше не общаетесь?
– Нет. Она не хочет.
– А музыка? Ее не интересует даже музыка?
– Она сломала флейту, мадам.
Изольда невольно вскрикнула, испуганно закрыла рот ладонью, да так и сидела, совсем забыв о юноше, больном Ренате, Вере, да и вообще обо всем на свете…
Уже было темно, она все не включала свет. Попыталась представить, что оглохла, ослепла и онемела. Невольно мелькнула мысль, лучше бы умереть. Она громко застонала и, приняв снотворное, как и была в одежде, замертво уснула.
Когда она проснулась, у ее постели сидела Вера. По всему было видно, что она не спала всю ночь.
– Что-то случилось? – Изольда попыталась привстать.
– Нет-нет, – успокоила ее Вера. – Не беспокойтесь, лежите. Вам надо отдохнуть. Вы неважно выглядите.
– Вы тоже, Вера.
– Я не сомкнула глаз всю ночь. Все думала, думала, – Вера была бледна, но настроена категорично. Она тяжело поднялась со стула, прошла к окну и застыла.
– Вы на что-то решились? – не дожидаясь ответа, Изольда откинула одеяло и встала.
Ее качнуло. Вера не видела, она глядела на небо. Изольда, держась за кровать, медленно усаживалась снова.
Вера отошла от окна и присела на кровать рядом. Изольда поняла, что разговор будет трудным.
– Я очень благодарна вам, что вы откликнулись на мое письмо. – Она чуть не произнесла мадам. И вздрогнула.
От Изольды не укрылось это.
– Вот уже третий год вы, Изольда, приезжаете к нам. Теперь вот познакомили нас с хорошим молодым человеком Яном. У Ренаты становится все больше друзей. И я, и Ната всегда очень ждем вас, – она явно оттягивала то главное, что хотела объявить Изольде. – Я знаю, что вы ищете способ вернуть, – она поправилась, – дать Нате то, чего ее лишила судьба. Видит Бог, как я хотела, как я мечтала об этом. Все это время я думала только о том, как моя девочка увидит, услышит и произнесет первые звуки впервые в своей жизни…
Я сходила с ума, только представляя это. Боже! – она встала. – По ночам мне снилось, я просыпалась оттого, что моя дочь звала меня. Мама, мама, мама…, – она закрыла уши ладонями, она и сейчас слышала этот зов. – Но проходило время и ничего не случалось. Ната все также не видела, не слышала и не говорила.
Она тяжело вздохнула, взяла стакан с водой, залпом опорожнила его.
– Я не смогла отдать ее в интернат. Я не хотела, чтобы моя маленькая девочка, мое крохотное чудо, чувствовала себя ущербной. Ведь она же не может понимать, чего она лишена, если не видит, не знает, не чувствует этого. Значит, она считает, что все такие, как она, рассуждала я.
И тогда я поклялась, поклялась самой себе, что не будет на свете ребенка счастливее моей девочки. Я умру, но сделаю это, думала я., и я начала ее счастливить, – она сглотнула слюну, передохнула.
Изольда не дышала. Она никогда не слышала ничего подобного.
