ледяным, неумолимым взглядом.
– Нынче вечером выкрасишь всю траву перед домом в тот цвет, какого было твоё платье, чумазая уродина! – властно объявила она, – краску возьмёшь у садовника. И даже мечтать не смей о бале – твоё место в хлеву!
Рыдая, словно норвежский водопад, Золушка пушечным ядром вылетела из комнаты и понеслась к себе в коморку, где рухнула на лежанку и зарылась в подушку, моментально ставшую насквозь мокрой от её горьких слёз. Этим вечером она была уже самым несчастным на свете человеком.
X
Карета подняла огромный столб пыли и скрылась в нём, увозя на бал к принцу Роберту Гудруну с её ненаглядными дочерьми да ненавистным супругом. Когда пыль рассеялась, экипажа и след простыл, а вместе с ним и последние надежды Золушки оказаться на том балу. Барон Фридрих, скрипевший зубами от отчаяния и обиды, но по-прежнему продолжавший молчать, перед отъездом обнял её и тихо сказал: «Прости меня, Аделина, прости за всех них. Я никогда не забуду Гудруне такого жестокого коварства – настанет день, и я припомню ей всё!».
Что были Золушке теперь его слова? Щепоть утешения в океане отчаяния, и более ничего. «Зачем жить? Зачем дальше мучиться? Зачем так несправедливо страдать?», думала она, уныло бредя к домику садовника, «конечно, можно думать, что Господь так желает испытать меня, но не обладаю я таким терпением, каким сам Господь обладает! Нет у меня мочи больше жить в этом кошмаре! Ещё несколько лет, и я никому не буду нужна! Никому! Никто не возьмёт меня замуж, даже последний свинопас. Не лучше ль добровольно уйти из жизни, не изводя себя понапрасну?».
Садовник посочувствовал её горю, вручил ведёрко с краской, которую баронесса загодя велела ему заготовить (какой коварный и бесчеловечный план!) и, вздохнув, отправился спать – садовники рано ложатся, ещё засветло, ибо вставать им очень уж рано приходится.
В унынии Золушка поплелась на лужайку перед домом, чтобы приступить к исполнению старухиного задания, и вновь голову её стали одолевать мысли о добровольном уходе из жизни. Она остановилась, топнула ногой, поставила ведёрко на землю и отправилась к себе в коморку. Она твёрдо решила соорудить из собственных простыней петлю и удавиться прямо на парадном фасаде дома.
– Вот повешусь на глазах у всего честного народа, – сказала себе Золушка, – пусть матушка, когда вернётся из княжеского дворца, увидит, настроение уж наверное сразу испортится! Может, хоть тогда что-нибудь, да поймёт. Я устала, устала ото всего! Даже отец не может за меня вступиться! Он добрый, ранимый, но совсем бесхарактерный. Так жить больше нет сил!
Открыв дверь в своё убежище, а это было именно убежище, потому что в этой комнатке между подвалом и первым этажом она всегда могла укрыться от внешнего, такого безжалостного мира, ибо соваться сюда никто не решался, даже Гудруна, так вот, открыв дверь, Золушка так и обмерла. На лежанке сидела старушка с миловидным лицом, одетая в характерное для крестьян Шварцвальда платье. Она улыбнулась и достала из своего передника трубку
