оглянулась.
– Что, простите? Я что-то сделала? Руками нельзя трогать? – переполошилась она.
– Да трогайте сколько угодно, кто же запрещает?
– Тогда что?
Ответом была лишь загадочная улыбка, и мужчина двинулся вперед по проходу между денниками.
Над одной из невысоких дверей показалась серая лошадиная голова. Поодаль, над другой дверцей, мелькал кончик белой морды с раздувающимися ноздрями. Еще где-то кто-то фыркал.
Вероника сияла так, будто чудо увидела, но также слова Анатолия Аркадьевича не давали покоя, ведь сказано было явно с подтекстом.
Она догнала его и спросила:
– Что вы имели в виду? Что нехорошо?
В ответ опять усмехнулись.
– Да ничего. Не берите в голову. Пойдемте. Либо я ошибся, либо нет, и вы это просто делаете неосознанно.
Ответ был неудовлетворительным. Его продолжали сверлить непонимающим взглядом.
– Говорю же, не берите в голову!
– Вы меня совсем запутали… – встряхнула головой Ника.
– Вот и отвлекитесь. Давайте я вас лучше со своими «детьми» познакомлю.
– Детьми? – опешила девушка.
А мужчина развернулся к ней лицом и, продолжая двигаться, развел руками в стороны и провозгласил:
– Это мои дети!
Рыжая коняшка, стоящая в деннике, находящемся по его левую руку, громко фыркнула и покачала головой, словно соглашаясь со своим хозяином, а потом уткнулась мордой в его большую ладонь.
Из уст мужчины полился бархатный, радостный смех.
– Знаете, что я вам скажу, Ника? Что ваша догадка оказалась верна.
– Насчет чего? – спросила улыбаясь.
– Насчет того, почему меня задели слова того пацаненка. Как там его…?
– Володя.
– Да, Володи.
Левин с любовью поглаживал рыжего, и веселило то, как питомец шлепал губами, пытаясь дотянуться до него.
– На правду нельзя обижаться, но она, как ни крути, порой делает больно. Ты знаешь, какой ты есть, и принимаешь себя таким, редко задумываясь о том, как по-настоящему воспринимают тебя люди. Ты радеешь о своих чувствах чуточку больше, чем о чувствах тех, кому приходится находиться в твоем обществе. Но все это происходит именно так до тех пор, пока кто-нибудь не наберется храбрости и не скажет тебе в лицо о том, что ты та еще скотина! – залился смехом. – И заставить задуматься может кто угодно. Даже девятилетний ребенок. А кому хочется выглядеть монстром в глазах ребенка? Да никому! Насколько приятнее трепать его по голове и смотреть, как он смеется. Да, мой хороший? – коню достались несколько дружеских шлепков по щеке.
Вероника стояла, опершись плечом о резную деревянную колонну и с восхищением взирала на происходящее: жесткий, грубый мужчина куда-то подевался, уступив место жизнерадостному, легкому, веселому
