Сделать вид, что я ничего не слышала, а значит, как будто ничего и не произошло. Но теперь бежать было некуда, и моей психике приходилось всё чаще принимать новый вызов: учиться не отворачиваться. И вместо того, чтобы выстраивать внутреннюю эмоциональную защиту, я спрашивала себя, что чувствовал отец в тот кошмарный день. Ловила каждое слово Альберта, вместе с ним до дна осушая чашу боли и горечи, которую ему довелось испытать. Я едва пережила гибель любимого мужчины, а вот Альберту пришлось окончательно оборвать жизнь собственного сына. Любимого сына! Пусть и обречённого. Как он справился с этим? Меня поразила параллель этой истории с судьбой новорожденного ребёнка Грега, умершего на третьи сутки после рождения. Грег тоже говорил, что жизнь и смерть мальчика были в его, отцовских руках. И он так же не захотел обрекать своего ребёнка на ещё большие страдания. А я? Как бы я поступила в подобной ситуации?
– Папа…, – впервые в жизни я обратилась к нему именно так, – всё это просто ужасно, я не могу подобрать слов. Выходит, у меня был брат! Ещё один близкий родственник, с которым не суждено познакомиться. А ты… Как тебе удалось не выдать своих чувств другим Зорким?
Отец мотнул головой, словно пытаясь стряхнуть морок воспоминаний.
– У меня было почти десять лет практики, Мира. Одна из важнейших вещей, которым научила меня Анна – владеть собой, не отвергая при этом своих чувств. Управлять состоянием – значит управлять вниманием. Мы выбираем, какой мысли уделить внимание, и тогда вслед за мыслью приходит нужная эмоция. Или её отсутствие. Грег рассказывал тебе об информационной теории возникновения эмоций?
– Та, в которой они рассматривают как своеобразный механизм компенсации недостатка информации? Да, мы говорили об этом. Грег объяснял мне это на примере инстинктивного страха перед чем-то, что недостаточно хорошо знаем или в незнакомой ситуации, местности…, – я вспомнила нашу с Грегом первую прогулку в лесу и паническую атаку, которая неожиданно накрыла меня там.
Альберт щёлкнул языком:
– Эмоции компенсируют не только недостаток информации, но и переизбыток её. Когда наши органы чувств получают больше данных, чем ожидалось, мы испытываем положительные эмоции: эйфорию, радость, воодушевление. С отрицательным спектром всё наоборот. Ярость, например, компенсирует нехватку сведений, необходимых для успешной борьбы – неважно, физической или психологической. Ведь если человек знает все средства, нужные для поражения противника и уверен в их эффективности, то в бой он идёт хладнокровно. Эти знания, а также многочисленные практики работы с подсознанием, которые давала Анна, научили меня в нужный момент убеждать свой мозг, что информации у меня ровно столько, сколько нужно: ни больше и ни меньше. Ежедневная практика приносит щедрые плоды, и я действительно хорошо владел собой, но в тот день, когда произошла облава, было тяжело, как никогда. Я ведь даже не смог обнять на прощание ни погибшего сына… ни Анну.
Отец
