факту. И однажды, играя с Таем, я ясно почувствовал, что каким-то невероятным образом уже люблю и нерождённого ребёнка от Клариссы. Знаешь, было очень странно это осознать. Беременность, к слову, протекала тяжелее, чем в первый раз, и в процессе извлечения плода возникли какие-то сложности. Матка оказалась сильно повреждена. У Клариссы была возможность сохранить детородную функцию, заказав искусственно выращенную матку, которая была бы как новенькая. Само собой, она отказалась – необходимости рожать детей у неё больше не было. К счастью, с малышкой оказалось всё в порядке. Она выжила.
– Но ты так же, как и меня, не увидел Ингу перед тем, как её перевели из клиники в интернат?
– Увидел. На руках, конечно, подержать не смог, но в клинику приехал в первый же день. Очень переживал, что у неё обнаружат пару лишних «винтиков» в голове и отправят на симплификацию. Я надеялся как-то повлиять на отмену решения, если вдруг такое произойдёт, был готов рискнуть и пойти на крайние меры. Но не пришлось. Система неонатологической диагностики выдала удовлетворительный результат, как и в твоём случае. Но тогда я ещё не мог знать наверняка, «ошиблась» система или нет. Людей с врождённой алекситимией меньшинство, но они всё же есть. Твоя мать яркий пример.
– Интересно… Какой логикой всё же пользуется система при выборе тех, кому из младенцев придётся оказаться на операционном столе?
Альберт вопросительно посмотрел на меня:
– А я думал, ты это уже выяснила.
– Не совсем…
– Там сложный алгоритм, – коротко вздохнул отец. – Но в общих чертах закономерность такова: чем ниже социальный статус и индекс интеллекта родителей, тем выше вероятность, что их сын или дочь будут отформатированы в младенчестве. Остальных в полной мере отформатирует система воспитания.
– Трудно выбрать, что страшнее, если честно.
– Согласен. Но у тех, кто не подвергся хирургическому вмешательству, хотя бы остаётся шанс. Благодаря продавцам чувств, – он выразительно и даже с некоторой нежностью посмотрел на меня.
Мысленно я тоже согласилась с ним. И всё-таки, если бы мне как в сказке пришлось вернуться к началу, чтобы пройти весь свой путь заново, но с правом самой выбрать сценарий из двух возможных – быть прооперированной в детстве или испытывать мучительную деформацию личности под длительным воздействием внешних факторов – не знаю, что бы я в итоге выбрала.
– Скажи, а потом, когда Инга росла, ты наблюдал за ней, так же как и до того за мной?
– Наблюдал, – Альберт загадочно улыбнулся. – И, как оказалось, не зря. Само собой, врождённой алекситимии у неё не было. Как и ты, Инга с раннего детства была крайне чувствительным ребёнком. Да-да, я изучил все видеоматериалы, собранные по твоему делу
