стремясь сплотить или взвинтить народ. Цемент паники и ненависти схватывается быстро. Заговоры, коварные враги, реальные или мнимые угрозы порождают прочное единство. Кроме того, в социологии существует известный закон, согласно которому запуганное общество ищет защиты у того, кто правит железной рукой, и готово променять свободу на безопасность».
Как же напоминает пульс нынешнего общества и те самые пресловутые скрепы, вылепленные из подручного материала и криво присобаченные всемогущественным повелением в мнимое единство русского духа и державной государственности. Вместо монолитной кирпичной кладки, прочного фундамента развития Отечества, мы наблюдаем какую-то невнятную изгородь, наспех сварганенную властьпредержащими из говна и палок.
Но как бороться? И надо ли? Где взять сил, что придадут уверенности в своей правоте?
Каждый решает сам. Без внутреннего стержня и убеждённости в справедливости выбранного пути – вы просто ведомая единица, сопровождаемая в нужном направлении под звонкие лозунги демагогов.
«Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в бой за святое правое дело. Всё превращается в прах — и люди и системы. Но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело. И благодаря ему, зло на Земле не имеет конца. С тех пор, как я это понял, считаю, что стиль полемики важнее предмета полемики» – это уже Григорий Померанц.
Одно из моих тюремных стихотворений:
На нарах лежу. И вокруг – та же тишь.
Как мне ощутить, как понять, как прожить?
Ты ведь не живёшь, не сидишь, и не спишь.
И кара не божья, как быть? Иль не быть?
Господь ли меня захотел испытать:
Чтоб взял себя в руки иль духом ослаб?
То пытка? То плаха? А вдруг – благодать?
Мой новый Освенцим? Мой новый ГУЛАГ?
Ползти мне? Идти? Или снова упасть?
Терпеть? Ждать и верить? Систему ломать?
Где силы искать, как сыграть точно в масть?
Где камни найти, в жернова чтобы класть?
Могуч маховик «правосудия». Плач
Тебе не поможет, поможет палач.
Не будет амнистий души, всё тут тлен
И медленно Сталин встаёт здесь с колен.
Правильное государство – такое, где каждый мог бы сказать как Людовик XIV: «Государство – это я». Не отдельный царь или президент, не обособленное правительство, а весь народ, каждый его гражданин. Страна – для людей, а не люди для страны. Народ – вовсе не топливо, которое можно сжигать во всеобщей топке, чтобы двигать вперёд паровоз истории.
Я не собираюсь мириться с таким исходом. И, в том числе, поэтому пишу эту книгу.
Впрочем, вернёмся от прекрасного футуризма к обыденности и блёклости действительной жизни.
