Природа-мать не была щедра с ним. Хотя, стоит признать, что на нос она не поскупилась». Тут мысль сама собой скакнула на ночное приключение. «Ну ладно, – согласилась она, – все же кое-что в нем есть, отрицать не буду. Интересно, а сегодня он придет? Скажет что-нибудь, пригласит в спальню, или как вчера, под покровом ночи?..» Так как приближался вечер, и пора было возвращаться домой, этот вопрос становился все более и более интригующим.
Побродив немного по набережной, они вернулись к Пьеру в избушку на Монмартр. Сели за вечерний чай, но в атмосфере чувствовалась скованность. Или наэлектризованность эротическими флюидами? Поспешили разойтись.
– Спокойной ночи, мой друг, – сказал Пьер на прощанье, чем поверг Лару в изумление.
– И тебе – приятных сновидений, – ответила она с явным намеком и скрылась за дверью.
На этот раз она приготовилась к ночному приходу гостя. Сначала надела красивое белье, но, подумав, сняла. Легла и стала ждать. Время шло, а он все не появлялся. Лара начала заводится. Вдруг ей почудилось, что хлопнула входная дверь. Неужели ушел? Быть не может! Вот это мачо. Лара страшно разочаровалась. Повертелась два часа без сна, постоянно прислушиваясь к звукам внизу – может, вернется? Но, в конце концов, разозлилась, в первую очередь на себя, завернулась с головы до ног в одеяло, зарыла голову в подушку, стукнув по ней пару раз кулаком, и заснула.
ГЛАВА 4
Первый и второй день для Вероники прошел как в дурмане. Ходила пешком, без устали, до одури, до ломоты в ногах и мозолей. Вот по этой улице Старой Голубятни носились мушкетеры, там жила королева Марго, тут – революционеры ждали своей казни, а вон там – была тюрьма… Французы смотрели в лицо, улыбались. И ей здесь ужасно нравилось.
В сумке лежал старый телефон, давно всеми нормальными людьми выкинутый на помойку. Свой, относительно новый, благополучно дожил свой век, пришлось доставать из закромов тот, что был у нее раньше. До невозможности захотелось запечатлеть неземную красоту города, но доставать телефон было нестерпимо стыдно. Да и аккумулятор скоро сдохнет, его приходилось все время подзаряжать.
Дома она долго взвешивала все «за» и «против», и решила, что на новый дивайс у нее денег нет. Но можно попросить у матери фотоаппарат. Мать Вероники, Зоя Ивановна, женщина прагматичная, на жесткую экономию дочери как-то сказала:
– Дурью бы не маялась. Ну что тебе даст неделя, чтоб три года голодать?
– Это же воспоминания на всю жизнь!
Мать пожала плечами:
– Заведи себе любовника, пусть он тебе оплатит.
Вероника задохнулась, и больше не от возмущения. Честно сказать, она матери тайно завидовала – та в шестьдесят лет нашла себе мужа на десять лет моложе и жила припеваючи. Уверенная в себе и независимая, с довольно жестким характером, при «Санечке» мать становилась зайчиком, голубкой
