затрещал сушняк. Стало ясно видно, что Лешка-атаман – видно, для пущей воинской солидности – навьючил на себя целую сбрую скрипучих ремней.
– Командование, – начал Кухарченко, широко улыбаясь, – поручило мне зачитать вам приказ номер один по нашему отряду. Но ввиду темноты я вам его лучше так растолкую. В общем, командиром отряда назначается капитан Самсонов, начальником штаба Аксеныч – лейтенант Курпоченко, комиссаром – старший политрук Полевой. А я… я назначаюсь командующим боевой группой. Словом, все боеспособные мне подчиняться обязаны – лейтенанту-орденоносцу Алексею Харитонычу Кухарченко. Ясно? А всякие там нестроевики – повара, «хозсброд», Блатов со своей конницей – могут мне не подчиняться. На свой страх и риск. Мой орел-заместитель – старший сержант Токарев, выдающийся, хотя и разжалованный, летчик нашего времени, сбитый стрелок-радист, он же Великий Комбинатор. Тут есть лейтенанты и даже капитаны-«абкруженцы», так комсоставу обижаться нечего. Проявят себя – командовать будут. Тому, кто год на печке сидел, с тараканами воевал да клопами командовал, сперва поразмяться маленько не мешает. Отпуск кончился… Предупреждаю, парень я рисковый, своей шкурой не дорожу, а чужой и подавно! – Кухарченко снова подбросил в огонь ворох рыжего лапника и продолжал: – Командирами трех отделений моей боевой группы назначаются: Барашков – первое отделение, Богданов – второе и Боков – третье. Командиры! Шаг вперед! Боков! Где Боков?
– Тута, – послышалось из рядов.
– Дрыхнешь, что ли? Где тебя черт носит? Вот вам Василий Боков, он у меня командиром третьего отделения. – Не утерпев, Кухарченко добавил с издевкой: – Он же заместитель командира диверсионно-десантной группы…
«Командующего» слушали со смешками и улыбочками. Он успел уже со всеми перезнакомиться и всем понравиться. Весь наш молодняк, вижу я, подражает его приемам и ухваткам.
Назначение Токарева заместителем командира группы тоже было встречено всеми с радостью. В этом добродушном богатыре много обаяния, он не кичится ни своим инженерным образованием, ни временно утерянными авиационными «крылышками», со всеми прост, благодушен.
Вслед за Кухарченко выступил наш комиссар, старший политрук Полевой. Он сухо зачитал именной состав боевой группы и хозяйственной части. Полевой не пользовался особой любовью среди молодежи своей собственной группы. Лейтенант Васька Виноградов, прозванный Баламутом, не очень долюбливающий армейскую дисциплину, говорил, что Полевой больно придирчив и непокладист, ужасно осторожен, чертовски строго следил за порядком среди курпоченковцев. «Надоел он нам, зануда, своими политинформациями, – без обиняков заявил десантникам Баламут. – Дай ему волю, так этот сухарь с нас, комсомольцев, членские взносы тут – земляникой да грибами, что ли? – начнет собирать!»
Мы вспомнили эти слова, когда Полевой заговорил перед строем о необходимости создания крепкой партийной и комсомольской организаций. Он назвал эту задачу неотложной и раза два-три скучно повторил, что только партийный
