была зла на него, на себя за свою оплошность, а больше всего – на спящего.
– Ну и стиль, – бормотала она раздраженно. – Сам небрит, на кухне валяется мужик…
– Тебе же нравилось, что я поставил на кухню кушетку.
– Но не потому, что на ней может улечься любой алкоголик, – сказала она резко.
– Он – не любой. И он не пьян, – возразил Алексей. – Принял самую малость. Почти незаметно.
– Незаметно, потому что – обычно? – она заставила себя усмехнуться. – Нет, поразительно… Ты знал, что я могу прийти. Это бог знает что.
– Даже черт знает что, – он согласился, – Обидно, я понимаю. У тебя нет запасного варианта?
– В настоящую минуту – нет, – парировала она. – Ну и скотина же ты… Господи, и почему я тебя терплю?
– Какая-то загадка, – кивнул Алексей.
Но она уже снова приникла к нему, и несколько мгновений они молчали.
– Крепко он спит? – спросила женщина, показав глазами на кухню.
– Дьявольски чуткий сон, – сказал Алексей. – Говорю тебе, ничего не выйдет. Смирись. Всевидящий на страже.
– Перестань, я этого не люблю, – прервала она его недовольно.
Глядя, как она морщит лобик, он улыбнулся. Худощавый мужчина, несколько выше среднего роста, с узким худым лицом. Нос на этом лице и впрямь выделялся, казался крупнее, чем был в действительности. Возраст Алексея было не так-то просто определить. В наше время мужчины долго сохраняют стать и повадки молодых людей. Лицо старше фигуры, еще гибкой и подвижной. Алексею могло быть и тридцать пять и сорок, – скорей всего, где-то посередке.
– Безобразие, – сказала женщина.
Она была весьма недурна, моложе его лет на шесть, на семь, но хлопотливость ее старила. Казалось, она все боится опоздать куда-то. Ее звали Алисой.
– Не злись, – сказал он миролюбиво.
Она покачала головой удрученно.
– Пропадешь без меня ты. Ох, пропадешь.
Он согласился:
– Очень возможно.
– Вот список твоих дел, – говорила она озабоченно, – я все записала. Я кладу листок на стол, ты видишь?
– Разумеется, – сказал Алексей.
– И не откладывай, бога ради. Начни с Мосолова. Только не вздумай обойтись звонком. Ты звонишь, радуешься, что не застаешь, и все этим кончается. Как я знаю тебя… Да если и застанешь, что толку? Пойми наконец: телефонные разговоры ничего не дают. Надо видеть глаза собеседника. Личное общение. Куда ты смотришь?
– Я слушаю тебя, – сказал Алексей.
– Как я нужна тебе, – вздохнула она печально. – Ты хоть понимаешь, как я тебе нужна?
– Как не понять, – отозвался Алексей.
– Одаренный человек, – сетовала Алиса, – и никакой ответственности перед собственным дарованием. Ты знаешь, что такое ответственность перед собой?
– Не очень, – признался Алексей.
– То-то и оно, – Алиса грустно махнула ладошкой. – Тебе грозит опасность не состояться. Ты знаешь, что это – не реализовать себя?
– Да уж, верно, ничего хорошего, – предположил он.
– Свят, свят, – заторопилась Алиса. – Никуда не успею. С тобой про все забываешь.
– А куда тебе надо успеть? – спросил он, подавая ей пальтецо. – Ты же хотела задержаться.
– Странный подтекст, – она сжала губы. – Ты подозрителен, как все юристы.
– У тебя юридическое право – не отвечать, – сказал Алексей.
– У меня нет секретов. Нина ждет. Вот и все. Никаких возлюбленных.
– Кланяйся Нине, хоть я ее и не знаю.
– Разве я тебе не говорила о ней? – Алиса удивилась. – Быть не может. Это очень близкий мне человек. Мы дружны со школы. Она несчастна, бедняжка.
– И давно? – спросил Алексей.
Алиса разглядывала себя в зеркале и ответила не сразу.
– Очень давно. У нее была неприятная история…
– Можешь не продолжать, – сказал он. – Человек, который ее любил…
– Ты знаешь? – поразилась Алиса.
– Стоит назвать женское имя, и можно произнести эту фразу. Причем совершенно автоматически.
– Ах, какой ты… – она дернула острым плечиком. – Он оказался таким ничтожеством…
– Вера. У нее была неприятная история. Надежда. Была неприятная история. Любовь, Неприятная
