style="font-size:15px;"> Руфус уселся на краешек растрескавшегося кресла, мрачно глядя на Вивальдо.
– Ты обвиняешь меня в том, что случилось с Леоной?
– Руфус, ну какой смысл в моих обвинениях? Ты сам осудил себя и осудил жестоко – отсюда все твои мучения, так зачем же еще мне винить тебя?
Но Руфус понимал, что Вивальдо пытается уклониться от ответа на прямой вопрос.
– Нет, все-таки скажи, обвиняешь или нет? Только говори правду.
– Руфус, не будь я твоим другом, то, без сомнения, винил бы тебя. Ты вел себя как последний негодяй. Но я понимаю, почему так случилось, вернее, думаю, что понимаю, пытаюсь понять. Кроме того, ты мой друг, и потому, будем смотреть правде в глаза, значишь для меня несравненно больше, чем Леона, и, конечно, я не стану читать тебе мораль из-за того, что ты вел себя как сукин сын. Все мы сукины дети. Потому мы так нуждаемся в друзьях.
– Хотелось бы мне объяснить тебе, как обстояло дело, – сказал, помолчав, Руфус. – Если б только можно было все вернуть.
– Но этого-то как раз и нельзя. Поэтому, пожалуйста, постарайся все забыть.
Руфус задумался. Нет, невозможно забыть ту, с которой так сроднился и которая так льнула к тебе. Разве можно забыть то, что постоянно мучает тебя, колет в самое сердце, делает другим весь мир? Невозможно забыть человека, которого убил.
Отхлебнув виски, он подержал спиртное во рту, а потом медленно проглотил. Никогда не сможет он забыть светлые испуганные глаза Леоны, нежную улыбку, печальную, протяжную интонацию ее голоса, хрупкое, ненасытное тело.
Поперхнувшись и закашлявшись, он отставил рюмку и затушил сигарету в грязной, переполненной окурками пепельнице.
– Думаю, ты мне не поверишь, но я по-настоящему любил Леону. Это правда.
– В том-то и дело, – сказал Вивальдо, – что я верю тебе. Потому положение и выглядит таким отчаянным.
Встав с табурета, он перевернул пластинку. В тишине снова зазвучал голос Бесси Смит.
В пустой постели мне так одиноко.
– О, пой еще, Бесси, – пробормотал Вивальдо.
Даже пружины заржавели от пустых, одиноких ночей.
Руфус потянулся за рюмкой и допил виски.
– Тебе знакомо чувство, когда кажется, что женщина пожирает тебя? Не потому, что она плохая или что-то не так делает, а просто потому, что она женщина?
– Знакомо, – ответил Вивальдо.
Руфус встал. Прошелся по комнате.
– Она иначе не может. Ты – тоже. И вот результат… – Он помолчал. – Конечно, у нас с Леоной было еще много другого…
Потом они надолго замолчали. Слушали Бесси.
– Тебя никогда не тянуло стать голубым? – неожиданно спросил Руфус.
Вивальдо улыбнулся, глядя в свой стакан.
– Я даже считал себя голубым в душе. Черт подери, и даже хотел этого. – Он засмеялся. – Но нет, я не голубой. Так уж я устроен.
Руфус направился к
