в части фанеры значительную брешь: похоже, кто-то пробил её с размаху ударом ноги. И эта брешь была такой, что среднего размера кот с трудом, но при особом желании мог в неё протиснуться. Жорик прыгнул – и просочился в корявую, занозистую дыру. Должно быть, его хвост очень вовремя исчез, мелькнув перед носом преследователя. Сзади послышалась грязная ругань.
Кот был спасён! Хотя, промедли он минуту – и его схватили бы за хвост.
На другой стороне запертой двери было посветлее: здесь даже горели лампочки на потолке. Вдоль обеих стен подвального коридора так же, как и раньше, шли ряды помещений. Но, тут все двери были целыми. «Наверное, подвальные склады», – подумал кот. Однако, пробегая мимо последней, он явственно услышал звук льющейся воды и мужской голос, громко распевающий песню про то, как «по Дону гуляет казак молодой». «Наверное, там – душ. Тогда, скорее всего, этот дом – какая-то рабочая общага», – догадался Жорик. За дверью в душевую, в конце коридора, он уже видел площадку и лестницу, ведущую наверх, как и в другом крыле. «Надо подняться по этой лестнице – а там, скорее всего, тоже будет длинный коридор, с комнатами по сторонам. Только, там они – жилые. Что я, общаг не видел, что ли? Потом останется только прошмыгнуть мимо вахты. Носом чую: это – именно общежитие», – и кот весь собрался, чтобы достигнуть желанной свободы.
Миновав лестницу, он со всей дури дунул по коридору. «Здесь двери нормальные, с занавесочками да с ковриками, и с обувью перед ними. Все до одной покрашены белой краской, как в больнице… Точно – общага. И даже, довольно приличная, чистенькая. Коляски стоят, шкафы какие-то, даже – велосипед. А вот и вахта! Приторможу, и пройду мимо – вальяжно, будто так и надо», – подумал кот.
Вахтёрша сидела за стеклом, в отгороженном помещении, дверь которого на площадку была приоткрыта. На улицу с площадки вела вниз небольшая лестница. Кот, уже чувствуя запах улицы и свободы, потерял всякую вальяжность и стремглав понёсся по лестнице, как только миновал вахту.
– Ой! А это – что такое? Кто кота завёл? – заорали ему вслед. Вахтёрша в гневе даже вылезла из своей будки. – Я буду жаловаться коменданту. А ну-ка…
«Сейчас… Поймает», – у кота ёкнуло сердце. За ним снова гнались. И впереди – тупик…
Но тут, на его счастье, входная дверь распахнулась – и в ней показалась средних лет женщина в бигудях и халате, с кипой только что снятого на улице полувысохшего белья. И Жорик, окрылённый надеждой на спасение, опрометью промелькнул мимо тётки, при этом чуть не сбив её с ног, устремляясь на волю всей своей прытью. Стиранное, свежее бельё женщина, конечно же, выронила. «Простите, дамочка, спасительница моя, но я – очень спешу», – мысленно извинился кот, и был таков.
Вот и улица. «Свобода! Только… Без эйфории… Не расслабляться пока, – приказал он сам себе. – Бежать надо! Вначале – за угол. Угол
