ему в лицо бил яркий свет.
От материнского взгляда не укрылось, что они сглатывают, чтобы сдержать слезы.
Шок для (выросших, взрослых) детей – видеть родителя в таком жалком состоянии.
Как их от этого оградить? Она часто подумывала, можно ли скрыть от детей свою смертельную болезнь. Сделать так, чтобы они ничего не видели, ничего не знали, пока все не закончится – fait accompli[1].
Ее родная мать отослала детей, когда счет пошел на дни. Гордыня, отчаяние. Не желаю, чтобы вы меня видели в таком состоянии.
Но Джон Эрл-то не смертельно болен. Повреждения лица (кажется) никак не связаны с инсультом и вообще (кажется) не такие уж серьезные.
Припухлости на лице, горле, руках свирепо краснеют. Как будто его поклевала какая-то птица. Хорошо поклевала.
Могла бы задуматься, чем вызваны столь необычные следы. Но в ее нынешнем рассеянном состоянии она способна только на безотчетные улыбки.
Улыбки как проявление воли. Как акт мужества, при всем отчаянии.
Она слегка сжимает его руку – так подбадривают ребенка. Дорогой, мы все здесь… почти все. И останемся с тобой, пока нас не прогонят.
(А что, могут прогнать? Когда закончится дневная смена? Как-никак отделение интенсивной терапии.)
Случайная перекличка.
Вчера она подняла такую тему с мужем.
Ну, «тема» – это громко сказано.
Уайти (как всегда) отреагировал гримасой. Устроил (комическое) представление у кофейной машины. Сделал вид, что ничего не слышит.
Они остались вдвоем в огромном доме, который некогда был центром… всего! В любой момент где-то рядом носилась ватага. Пятеро детей, и у каждого еще куча дружков-подружек. (Хотя это требует уточнения. К тому времени, когда у Вирджила завелись дружки, взрослый Том уже перестал приводить домой своих приятелей, не говоря уже о подружках.) Сколько собиралось за ужином? Столько! Уайти изобразил на лице ужас, но (на самом деле) ему нравилось, что в доме кипит жизнь.
Казалось, так будет всегда. Звонили родители одноклассников, потерявшие своих детей, а они в это время развлекались в огромном доме на Олд-Фарм-роуд.
И куда все исчезло? Дети, шумная жизнь?
Последней съехала София, у которой было всего две или три близкие подруги. Вирджил, вращавшийся в кругу самых разных и весьма чудны́х приятелей, то приезжал, то уезжал, так что он не в счет. Словом, убыль и потери происходили постепенно, не сразу.
Почему же она утирает слезы? Только пугает сидящих рядом дочерей!
В конце концов, после всего переполоха и многочасовой операции, Уайти жив.
Хорошо бы дети жили далеко, приезжали в гости с внуками и хоть какое-то время пожили с родителями.
Ведь когда дети живут где-то рядом, они не остаются с ночевкой, это факт. Заезжают ненадолго. Поужинать. На пару часов.
И уезжают домой. Их дом не здесь.
Все это
Свершившийся факт
