Пальцы финна безвольно разжались, пистолет выпал на ковер. Сам он обернулся и в немом ошеломлении посмотрел сперва на кровь, хлещущую из руки, потом на Хорнблауэра. Тот упер острие шпаги ему в грудь: одно нажатие – и клинок войдет между ребрами. Видимо, на лице Хорнблауэра была написана такая искренняя решимость убить, если потребуется, что Браун не издал ни звука и не шелохнулся. Кто-то возник у Хорнблауэра за плечом; слава богу, это был Маунд.
– Приглядите за ним, – шепнул Хорнблауэр. – Перевяжите ему запястье и уведите его куда-нибудь.
Он глянул через балюстраду. Царствующие особы шли прямо под ним: Александр в своем голубом мундире, рядом высокий смуглый мужчина с большим носом – надо полагать, Бернадот, – несколько дам, две из них в диадемах, видимо мать и супруга императора, остальные с перьями. Брауну ничего не стоило бы сделать два выстрела. По всему залу мужчины склонились в низких поклонах, дамы делали реверанс; когда они разом выпрямились, мундиры и перья всколыхнулись цветочной волной. Хорнблауэр убрал шпагу в ножны, поднял пистолет и сунул себе за пояс. Маунд, сменивший обычную медлительную вальяжность на плавное кошачье проворство, обнимал Брауна, привалившегося к его плечу. Хорнблауэр успел вытащить носовой платок и протянуть Маунду, но мешкать дольше было нельзя. Он торопливо прошел назад по галерее, мимо придворных, которые постепенно возвращались к прерванным разговорам. Счастье, что в критическую минуту все их внимание было устремлено на государя. Херст и Сомерс как раз собирались продолжить разговор с молодыми дамами, но Хорнблауэр взглядом поманил их к себе.
– Идите к Маунду, – сказал он. – Ему нужна ваша помощь.
Затем быстро спустился по лестнице, отыскал дверь в аудиенц-зал, прошел мимо застывшего перед ней лакея и незаметно проскользнул на прежнее место рядом с графиней. Император и его спутники обходили зал, обращая по нескольку слов к наиболее значительным гостям. Довольно скоро они поравнялись с группой, в которой стоял Хорнблауэр. Обер-гофмейстер представил английского коммодора, и тот, чувствуя себя как в страшном сне после волнения последних минут, по очереди склонился перед членами царской семьи и перед Бернадотом.
– Чрезвычайно приятно познакомиться с коммодором Хорнблауэром, – любезно произнес Александр. – Мы все наслышаны о его подвигах.
– Ваше величество чересчур добры, – еле выговорил Хорнблауэр.
Августейшие особы двинулись дальше, и он повернулся к графине. То, что царь адресовался к нему лично, видимо, подтвердило ее догадки, что Хорнблауэр – лицо потенциально влиятельное, и теперь она приглядывалась к нему с новым интересом.
– Вы надолго в России? – спросила графиня.
Он все не мог отойти от происшествия на галерее. Мысли путались, хотелось одного: сесть и отдохнуть. Хорнблауэр как-то вымучил вежливый ответ, а когда мужчины начали расспрашивать его о британском флоте и общей ситуации на море, попытался отвечать вдумчиво, впрочем без всякого успеха.
Лакеи
