догадка посетила голову.
– Кто?
Мужчина тяжело, неровно вздохнул, пряча взгляд. Он помолчал несколько секунд и тихо ответил:
– Один из ваших.
Я медленно кивнул.
«Нет, док, не из наших. Не из моих. Больше не из моих, спасибо одному ублюдку».
– И что с ним было?
– Ему повезло не так сильно, как тебе. Осколок кости задел артерию при транспортировке. И я не смог это исправить. Сам дьявол не сумел бы, если бы встал со мной за один стол и взял в руки чертов скальпель.
Он покачал головой и провел ладонями по лицу.
Мне захотелось позволить себе что-то невообразимое – потрепать его по плечу, похлопать по спине. Но он сидел справа от меня. А я все еще не чувствовал чертову руку.
– Мне жаль, док, но ты не виноват в этом.
Мужчина грустно засмеялся.
– Я знаю, Дэниел. Но скажи, кто виноват? Те, кто пытался доставить его сюда? Те, кто привез его в итоге? Те, кто грузил его на носилки? Кто, Дэниел?
Я опустил полыхающий взгляд. В груди забурлила ярость. Сильная, пытающаяся уничтожить мою сущность и обратить меня в зверя. Однорукого раненого зверя, дьявол меня раздери.
– Стрелок, док, тот, кто в него выстрелил.
Доктор как-то странно хмыкнул и склонил голову набок.
– Я не имею права рассказывать про это, но… Ты же не сдашь меня, да?
– Я – могила.
Док опустил взгляд на шапочку, которую все еще сжимал в руках.
– Это был ребенок, Дэниел. Ребенок-солдат. Дитя войны.
Я вздрогнул всем телом.
Кажется, страшнее этого ничего нет. Дети-солдаты, под угрозами или по своей воле берущие в руки оружие и выступающие наравне со взрослыми. Страшно! Слишком страшно, чтобы хотеть вспоминать о том, что они вообще существуют, чтобы думать о том, что, возможно, и ты когда-нибудь встретишь их и… придется защищаться. А защититься от таких можно только одним способом…
– Этот парень… Его ранили, потому что… он…
Док неопределенно пожал плечами.
– Я не знаю всех деталей, но… Неужели ты скажешь, что этот ребенок виновен? Глядя на ситуацию только с нашей стороны. Скажешь?
Я отрицательно мотнул головой.
– Это… это сложно, док. Это…
– Не скажешь. Совесть не позволит! И мне не позволяет! Это же ребенок, Дэниел! Ребенок!
Голос состоявшегося мужчины, успешного хирурга дрогнул и разлетелся осколками стекла. Он прикрыл глаза и болезненно вдохнул, прижимая пальцы к тронутым сединой вискам.
Я смотрел на него с искренним сожалением и пытался подобрать слова, чтобы хоть немного утешить его. Но в моих утешениях док не нуждался.
Он поднял на меня пронзительный взгляд.
– Мы привыкли судить однобоко, имея в свидетелях мнение лишь одной стороны – нашей! Мы не можем быть объективными, когда дело
