и тряхнула головой, отбрасывая упрямую прядку каштановых волос со лба. Ее взгляд, обычно искрящийся от смеха, теплый, как кофе с молоком, прожигал насквозь.
Снова. Она снова отчитывает меня, как мальчишку! Да мы почти ровесники! Мне – двадцать пять! Ей – не больше двадцати восьми! Какого черта она снова это делает?!
– Алессандра…
– ДЕТКА! ТЫ МЕНЯ БЕСИШЬ!
Я выдохнул, сжимая карандаш уже откровенно дрожащими пальцами.
– Ты меня тоже! Как ты меня достала со своим «детка»! Какого черта ты так меня называешь?!
Девушка весело засмеялась, запрокидывая голову, чтобы собрать каштановые волосы до плеч в пушистый хвост.
– А ты попробуй! Тебе тоже понравится! Что у нас с тремором?
«Все кошмарно».
– Все прекрасно.
Алессандра скептически выгнула бровь и склонила голову, но я лишь широко улыбнулся.
– Неужели я буду врать своему доктору?
Я театрально вздохнул и положил карандаш на белый столик. И в тот самый момент, когда предмет почти коснулся пластиковой поверхности, перенапряженный запястный сустав подвел меня. Пальцы словно ток пробил, и я выронил гребаный карандаш. По кабинету разнесся такой грохот, словно рядом бомба взорвалась.
«Дьявол…».
Я выдохнул сквозь стиснутые зубы и прикрыл глаза в ожидании настоящего взрыва и матерясь про себя всеми известными словами.
КАКОГО ЧЕРТА МЕНЯ ПОДВОДИТ ЗАПЯСТЬЕ?! У меня была сломана ключица! Почему запястье ходит ходуном-то?!
«Не только ключица. Еще лопатка. И ребро, если ты вдруг забыл».
Тишина, повисшая в кабинете, разъедала нервы похлеще кислоты. Я уже почти молился, чтобы мой потрясающий доктор в очередной раз начала орать на меня. Но Алессандра поступила хуже.
Тихий, спокойный голос прошелся пилой по обнаженным нервам:
– Дэниел Николас Стоун, ты – самый отвратительный пациент, которого можно пожелать.
Я нервно огрызнулся:
– Если ты думаешь, что я так долго МУЧАЮ ТЕБЯ, потому что ты – прекрасна и восхитительна, и я нуждаюсь в твоем обществе…
Алессандра засмеялась. Звонко, весело. Будто ничего смешнее не слышала!
Тонкие пальчики плавно опустились на мое правое плечо, скользнули вниз через ключицу, погладили шрамы от пуль сквозь футболку. Меня передернуло всем телом – я ненавидел, когда кто-то прикасался к ним. И она знала об этом. И специально тискала меня.
– Поверь, детка! Последнее, чего я жду от такого засранца, как ты, это симпатия.
Я сжал челюсти до скрипа зубов и искоса глянул на Алессандру. Она улыбалась так искренне и душевно, что мне стало стыдно.
Вот только непонятно, за что и почему.
Я невольно повел плечом, пытаясь сбросить теплую руку. Но не тут-то было. Алессандра вцепилась в него еще крепче, заглядывая мне в лицо.
– Послушай меня, детка…
