фыркнул и бросил равнодушный взгляд на официантку с аппетитной грудью. Девушка откровенно строила ему глазки вот уже несколько часов и только что этой самой аппетитной грудью не укладывалась на столик перед ним! Но Аарон словно не замечал ее стараний – для него миловидная официантка была не более, чем помехой в пространстве.
Я искоса глянул на внезапно погрустневшего собеседника. Его тоскливые серые глаза способны были вогнать в депрессию добрый десяток уверенных в себе мужчин.
«Если он не сломает себе что-нибудь в ближайшее время, точно ссохнется от тоски».
Аарон встряхнулся и резко повернулся ко мне.
– Кстати, как боли? Вижу, что хреново, можешь не изображать героя.
Я тяжело вздохнул, поводя правым плечом.
«Да я и не собирался».
– Пока что такие, что сдохнуть все еще выход. Но не идеальный.
Аарон непонимающе изогнул бровь. Я криво улыбнулся.
– Идеальным выходом было бы никогда не рождаться.
«Либо мне, либо Грину…».
Я ждал издевки, но взгляд Аарона оставался серьезным и вдумчивым.
– А что с таблетками?
– Не помогают.
«Потому что я их не принимаю».
Его слова крепко врезались в мою память. Я раздумывал над ними несколько дней, то и дело хватаясь за пузырек с таблетками. Боль, на мою удачу, взяла перерыв на эти несколько дней. Возможно, именно поэтому я принял такое решение.
И Алессандра уже устроила мне разнос по этому поводу. А подловила она меня очень просто – спросила, какого цвета таблетки. Я брякнул: «белые», и она взорвалась.
Она кричала совсем не по-докторски и так, что начала задыхаться. Вдалбливала мне в голову, что из-за боли мой организм находится в постоянном стрессе, и что такое состояние не только не приблизит меня к выздоровлению, но и усугубит ситуацию. Что терпеть боль нельзя – невозможно просто вытерпеть такую боль!
Я возражал. Неуверенно, тихо, но возражал. И доктор Коппола растеряла остатки самообладания, почти вышвырнув меня из кабинета с криками: «я отказываюсь от тебя, Стоун!». Я громко хлопнул дверью и побрел домой, ругая и ее, и себя на чем свет стоит.
Ее – за то, что прогнала. Себя – за упрямство.
Стыд жег душу. И пожар в груди заметно раздулся в масштабах, когда вечером в квартире зазвонил телефон. Непривычно тихий, слабый голос Алессандры заставил меня зажмурится и закусить губу. Она сказала:
– Дэнни Стоун, такого пациента, как ты, врагу не пожелаешь. Жду через неделю.
И бросила трубку.
Я вернулся в спальню и рухнул на кровать, глядя на баночку с таблетками – синими, кстати говоря – разглядывал этикетку и думал. Думал. Думал.
Алессандра была права. Я постоянно чувствовал себя уставшим, вымотанным. Приступы случались не слишком часто – иногда я спал всю ночь, не скрипя зубами от боли – но я ведь мог совсем избавиться от них! Ведь это так просто – закинуть таблетку, запить ее водой и избавиться от мучений! Почему я сопротивляюсь?
