недоуменно моргнул, глядя в серые глаза. Сейчас они искрились, но не от смеха, нет. Я почти слышал, как в голове Аарона тихо шелестит шестеренками какой-то механизм.
– Да черт его знает. Мне нравится это.
– Служить?
– Ну… Не знаю. Не служить, а… Может, все дело в том, что долг Родине отдаю?
– Патриот, что ли?
Я зло дернул подбородком, мгновенно вспомнив военный суд. Троих мужчин, которые решили судьбу Грина. И мою судьбу тоже.
Тихий голос доктора Стивенсона вдруг шепнул в моей голове, щекоча нервы:
«Твою судьбу определил выстрел. Но не он лишает тебя будущего, Стоун».
– Служба во имя Родины – единственное, чего ты хочешь?
– К чему ты ведешь?
Аарон склонил голову набок и тихо спросил:
– Почему ты не рассматриваешь частный сектор?
Я изумленно уставился на собеседника-противника-собутыльника.
– Кто меня туда возьмет с таким послужным списком?
Хриплый смех заставил меня поморщиться. В нем явно слышалось превосходство.
– Кажется ты совсем не разбираешься в частном секторе, да, Дэнни?
«А ты-то откуда так много о нем знаешь?».
Я вдруг застыл, припечатанный к месту мгновенной догадкой.
Вояка. Регулярные переломы. Выправка. «Шило» ближника, которое любой мешок проткнет, если попытаешься его спрятать.
«Неужели?..».
Я посмотрел на Аарона совершенно другим взглядом.
Тот словно не заметил.
– Да и с каких пор послужной список определяет человека? Быть может, есть в тебе что-то такое, ради чего стоит… вычеркнуть пару лишних строчек из твоего досье, а?
– Что за особое отношение?
Мужчина неопределенно пожал плечами и метнул дротик. В булл, конечно же.
– Иногда кто-то особенный заслуживает особого отношения?
Я театрально поклонился.
– О, так я особенный? Неужели это комплимент?!
Аарон окинул меня таким взглядом, что я тут же стушевался.
В серых глазах разлилась жидкая сталь, которой еще только предстояло стать заточенным оружием. Образ весельчака-добряка схлынул с него, как дождевая вода с резко закрывшегося зонта. Мужчина словно повзрослел лет на пять.
– Не комплимент. Констатация факта.
Даже голос Аарона звучал по-другому. Стал тверже, глуше.
Я криво улыбнулся, дивясь странным переменам.
– Ты же сказал, что мы – не особенные?
– Я сказал, что мы – не уникальны.
Он перевел взгляд на мишень и перебрал пластиковое оперение дротика пальцами.
– Уникальным можно либо родиться, либо стать, приложив титанические усилия.
– Сам себе противоречишь.
– Это ты хреново меня слушаешь!
Дротик полетел в мишень, и я, совершенно не отдавая отчета своим действиям,
