телеграмму, что ты в Новокузнецке. Подумала, если он не в сумасшедшем доме, то, значит, в церкви.
– Ну и как я тебе в новом обмундировании?
– Ничего смотришься. Борода тебя красит.
– А как твои дела? – спросила она, когда мы приближались уже к дому прихожанки, где была мне предоставлена комната.
– Знаешь, Анна, если откровенно – тяжко мне что-то. Не знаю, в чем дело. Молитвенно радуюсь и, в то же время, – не такой я представлял себе церковь. Отношение прихожан к Господу не таким виделось мне. Больно уж много о себе просят: дай, подай, Господи – и нет конца.
– Так и надо. Как же иначе?
– Не совсем так. Разве вездесущий Господь не знает о том, что надо каждому из нас? Да он лучше нас самих это знает. И потом, о чем просят – чтобы муж не изменял, чирей на носу чтобы прошел, а то физиономия искривилась.
Но для этого достаточно простого сексопатолога и обычного хирурга. Все просьбы-то сугубо бытовые. Нужно что-то – открыли дверь, а Господь у порога. Ну, иди сюда, Господи. Вот это сделай мне, и вот это. Теперь – подожди там, за дверью. Будешь нужен – позовем.
– Мало кто действительно думает, – продолжил я Анне свои пояснения, – о своем Спасении, о Преображении души и тела, как это показал своим ближайшим ученикам Иисус на горе Фавор. Я не говорю уже о Воскресении и Вознесении в чертоги Царствия Божия. Это же все не так просто. За кухонными и любовными проблемами прихожанам некогда думать о столь далеком и туманном для них.
И Анна рассказывала мне о своем житье-бытье. Родилась у них девочка. Теперь к Оле прибавилась еще Елена (Лея).
– У Саши много новых стихов, – продолжала она, когда мы уже пили чай с ванильными сухарями. – Ты часто служишь-то?
– Каждый день. Но это нельзя назвать службой. Служит священник. Остальные помощники ему. Мои дела – в алтаре прибрать, кадило разжечь, да на клиросе постигаю порядок богослужений. После службы читаю акафисты, записочки вычитываю «за здравие» на молебнах или «за упокой» на панихидах.
– Быстро, однако, ты освоил церковно-славянский.
– Да сам-то язык не сложен. Сложно чтение его сокращенных терминов в богослужебных книгах старых изданий.
Затем мы посмотрели и обсудили ее новые рисунки: «Огненное Распятие», «Небесное Крещение». Ощущался в рисунках полет ее души, устремленной к прекрасному и запредельному.
А еще через час я уже был на вечернем богослужении. И, стоя в алтаре с отцом Василием, протоиереем и настоятелем церкви, беззвучно возносил к Господу и свою незамысловатую молитву, навеянную псалмами царя Давида:
Господи, вот я весь пред Тобою.
И молитва моя летит к подножию Храма Твоего.
Не о себе молю, Господи, ибо знаешь нужды мои.
Но о том молю, Владыка,
Что заповедал Ты мне достойно исполнить.
В нерадении своем каюсь, и в немощи своей каюсь.
И о неразумии своем говорю Тебе, Боже.
В одиночестве
