иногда удельные, а иногда даже и такие, которыя не имели своих собственных уделов».[490] Для призвания, особенно на начальной стадии оформления государственности, важен был сам факт рождения в княжеской семье. Доказательством этого можно считать вокняжение «робичича» Владимира Святославича в 969 г.: «Посади Святослав Ярополка в Киеве, а Олга в Древех. И приидоша Новгородци, просяще себе князя, и отпреся Ярополк и Олег, и рече Добрыня Новгородцем: "Просите Володимира". Владимир бо бе от Малки, ключници Олжины… И рекоша Новгородци Святославу: "дай нам Владимира"; и даде им Владимира и иде Володимир в Новгород с Добрынею…».[491]
Другое постоянное требование к избираемым князьям – православное вероисповедание. Хронологически оно относится к более позднему времени, нежели формирование первого условия, и связано с христианизацией Русского государства.
Особо о вероисповедании ведется речь лишь в случае призвания на престол иноземцев: «Того же лета князь Литовский Домант прийде во Псков со всем родом своим и крестися, и наречено бысть имя его Тимофей, и посадиша его Псковичи у себя на княжении».[492]
Отказ от принятия православия препятствовал замещению престола, о чем свидетельствует летописный рассказ о неудачном посольстве псковичей к другому литовскому князю, Ольгерду. По летописи псковичи обратились с приглашением к Ольгерду, «много молиша великого князя Олгерда Гедимановичя, крестити его хотяще и на княжении посадити во Пскове»[493] но получили отказ, обоснованный нежеланием князя принять православие. Поэтому на псковском столе посадили не самого Ольгерда, а его сына, предварительно окрестив его в соборной церкви.
Особо следует остановиться на изучении еще одного критерия отбора. Он носил смешанный характер, поскольку, являясь, по сути, постоянным, имел ограниченный, локальный масштаб. Он применялся только в отношении новгородского стола. Во второй половине XIII в. одним из определяющих факторов избрания князя для Новгорода стал великокняжеский ярлык. В отношении новгородских князей со второй половины XIII в. это было постоянным требованием, причем новгородское и великое княжение были практически нераздельны: «Список новгородских князей в XIV веке называет (и, следовательно, считает новгородскими князьями) только князей, занимавших (последовательно) великокняжеский владимирский стол».[494]
Начало такой практике было положено Александром Невским. Именно с его вокняжения на владимирском столе «на Новгород стал распространяться не только личный суверенитет Александра Ярославича, заключившего договор с республикой, но и его суверенитет как великого князя; отныне, получая великое княжение, князь становился и новгородским князем».[495] Вокняжение Ярослава Ярославича и Василия Костромского продолжило традицию соединения столов: «сяде по брате своем… князь велики Ярослав Ярославич Тферский, и бысть князь велики Володимерскый и Новогородцкий»; «сяде… на великом
ПСРЛ. Т. 9. С. 35.
ПСРЛ. Т. 10. С. 145.
Там же. С. 215.
