руки в стороны.– Ты даже не представляешь, сколько всего я перечитала об этом месте.
– Зачем тебе это?
– Это история моего города. Каждый день я хожу по улицам, где раньше ходил серийный убийца и запуганные местные жители. Не так много прошло с того времени, – я согласился с ней. Совсем мало для того, чтобы забыть.– Особенно, если дело касается такой трагедии.
– И что же пишут в интернете?
– Много всего. Я посмотрела целых две документалки, было жутко видеть свою школу и даже соседский дом. Оказывается, тогда он был так близко к моей семье и ко мне… – она задумалась.– Я смотрела сам судебный процесс, как он в наручниках входил в зал, – я ни разу так и не осмелился посмотреть на то, как выглядел похититель, человек из моих кошмаров. Я всегда был самым настоящим трусом.– Он улыбался, качался на стуле, смотрел в камеры, махал рукой женщинам. И он совсем не был похож на человека, что отнял у всего города жизнь.
– Разве такие люди должны иметь отличительную внешность?
– Не знаю, – она смотрела в потолок, нахмурив брови.– Мне кажется, что они должны пугать. А он напротив, говорил так, что хотелось верить каждому его слову. Будто он вводил всех в гипноз, убеждал в необходимости очищения. Ты слушал его интервью?
– Нет.
– С твоим-то интересом к таким областям, я была уверена, что ты не пропустишь самого главного злодея, – она была права. Я увлекался криминалистикой, увлекался психологическими портретами преступников, я мог днями и ночами читать огромные статьи, изучать места преступлений на картинках. Я знал всех посланников ада, именно так их мама называла, но я не смог прикоснуться к биографии этого человека. Мне не было интересно, мне было страшно увидеть что-то, что я не хотел, что не смог бы пережить.
– Так что он говорил на своих интервью?
– Много расплывчатости и неопределённости. Я не смогу передать это своими словами. Его спрашивали о его детстве, он рассказывал о нём. Спрашивали о зрелости, он рассказывал о зрелости, о своих отношениях с женщинами, с родителями, с окружающими. Он рассказывал о мальчике, – моё сердцебиение участилось, я раскрыл шире глаза.– Говорил о том, как хотел подарить ему вторую жизнь, воспитать по своим правилам. Он хотел создать, вырастить себе друга, потому что друзей он никогда не имел, – слёзы подступили к глазам, руки взмокли, я незаметно вытер их о спальные штаны. Мне хотелось, чтобы она прекратила, но и хотелось, чтобы она продолжала, поэтому я молчал.– Говорят, что этот мальчик прожил в заточении целых два месяца, и он был одним из немногих выживших. Говорят, что именно его отец помог полиции напасть на след.
– Невероятно, – все окружающие думали, что я скуп на эмоции, это не так. Просто я переживал всё внутри, а для диалога у меня всегда оставалась лишь пара слов.
– И всё, что ты можешь сказать? – возмутилась она.
– Мне его жаль.
– Не представляю, как маленький ребёнок мог пережить такое. Как ты думаешь, что с ним теперь? – я пожал плечами.
