солнечный день, воздух был напоен ароматом лип. Я медленно спускалась вниз с холма, любуясь раскинувшейся предо мной живописной панорамой.
После обеда городок снова оживает. У дверей магазинов и лавок стоят их владельцы, приветливо здороваются со мной, уделяют внимание каждому прохожему.
После пребывания в одноцветной серой русской провинции мне все это кажется очень милым, и в тот солнечный день я была очень далека от мысли, что в последний раз вижу и городскую площадь, и старинное здание ратуши, и гостиницу «Под вечной лампой». По пути мне попадаются офицеры в тугих высоких воротниках, внимательно оглядывающие всех проходящих женщин, денщики с продуктовыми корзинами, пастор в черном одеянии, супруга бургомистра в платье, вышитом черным бисером, наконец, начальник гарнизона, престарелый полковник Дернер, направляющийся в своей коляске в замок.
Этот мирный городок нисколько не походил на место, в котором могла разыграться ужасная трагедия. А то, что здесь разыгралась какая-то трагедия, я чувствовала.
Я прошла мимо аптеки и собиралась уже завернуть за угол, как аптекарь, краснощекий юноша, подбежал ко мне и объявил:
– Простите, сударыня, что беспокою вас, – сказал он, – но прибыли капли для фрау Кауфманн, и я полагал, что, быть может, вы захватите их с собой…
Аптекарь Лахвиц всегда был в курсе всех новостей, и так как у меня времени было достаточно, то я прошла за ним в аптеку. Мне не пришлось нарушить запрет судьи, потому что аптекарь, не дожидаясь с моей стороны расспросов, поспешил сам открыть огонь.
– Какая суматоха поднялась вчера в замке, – заявил он.
– Вы тоже слышали этот шум? – спросила я.
Он улыбнулся.
– А разве есть люди, которые не слышали его? Разве только мой глухой сосед ничего не слышал. Все решили, что объявлена война, но я то знал, что это всего-навсего лишь ложная тревога.
– Вобщем такие истории, если к ним не привыкнуть, могут нагнать страху, – заметила я.
– Да, – заметил аптекарь, передавая сверток, – мы окружены врагами и должны быть всегда настороже. Вот поэтому и приходится проверять свою подготовленность к выступлению. Помните, как сказал старый Фриц…
Я не стала дослушивать изречения Фридриха Великого, меня в гораздо большей степени интересовало то обстоятельство, что официальное объяснение ночного происшествия уже успело распространиться по городу.
На обратном пути на городской площади я столкнулась с Соней фон Кломпе, чей на редкость несимпатичный муж, майор генерального штаба, служил в Визенхольме.
Из всех женщин, проживавших в городке, Соня была единственной, обращавшей внимание на свою внешность и свой туалет. Она была по происхождению румынкой, была молода и красива и одевалась с таким вкусом, что являлась предметом зависти всех остальных офицерских жен.
– Наталья, дорогая, ты сегодня выглядишь восхитительно, –
