дадим прикурить. Верно? – Верно, верно! Прикурить! – поддержал комбат, – а затем занимаете пригорок и уже стоите намертво. Задача – когда начнется танковая атака и немцы пойдут вперед, пулеметным кинжальным огнем отсекать немецкую пехоту от танков. Разведчиков, когда вернутся, тоже передам тебе. Семеныч здесь будет старшим. Все ясно? Хорошо, пошли.
По возвращении в свой блиндаж комбат зажег спичку и увидел спящего в обнимку с телефонным аппаратом мальчишку связиста и рядом с ним прикрытый куском чистой тряпки котелок и кружку. Осторожно, чтобы не уронить и не расплескать ношу, Буров забрал все и выбрался под открытое небо. Подумалось: «А звезды к каше приправой». – Наминая холодную кашу и запивая ее холодным чаем, комбат, вглядываясь в восток, прикидывал: «Светать начнет через два – три часа. Надо поспать. Мальчишку будить жалко, уж больно сладко спит». – Но разбудить пришлось: – Как зовут-то тебя, боец? – разбудив спящего, спросил комбат. – Игорь я. – Как, как? – Виноват! Рядовой Игорь Сила. – Хорошо, хорошо, рядовой Сила. Разбудишь меня через полтора часа, а если крепко буду спать, – буди силой. – Буров улегся в углу, усмехнулся про себя и повторил: «Буди силой. Вот это Си..,» – и не додумал, провалился в сон как в черную бездну.
Разбудил комбата, однако, не мальчишка – связист, а вестовой от комполка, прибывший с докладом о том, что обещанные «дегтяревы», ПТРы и трофейный МГ в расположение батальона доставлены. Отпустив вестового, комбат глянул на сонного и виновато хлопающего глазами мальчишку связиста, простительно махнул ему рукой, зябко поёживаясь, вышел из блиндажа и наткнулся на комроты Боксера. Отгоняя зевоту и прикрывая рот рукой, тот сказал: – Крепко спишь, командир. Не слышал даже когда я пришел к тебе, и когда вышел.
– Не ко мне ты пришел, а к себе. Это и твой командный пункт.
Светало. Восток готовился полыхнуть заревом восхода.
Мужчины закурили. – Все хочу спросить тебя, комбат, кое о чем, – крепко затянувшись, начал комроты.
– Валяй, – разрешил Буров.
– Вот скажи, почему ты Бубенко назначил командиром роты, и почему ты обращаешься к нему только по фамилии, хотя все его кличут Бубном? А меня всегда называешь Боксером? Используешь кличку. Почему?
– Потому. Бубенко вор в законе. И эту кличку – Бубен, или погоняло, как они говорят, ему дали уголовники. Для них он Бубен. А для меня Бубенко. Не хочу я, пойми, уподобляться карманнику Сопле, домушнику Какеру, мошеннику Хрюне или мокрушнику Бачбану и обращаться к нему так, как обращаются они. Вот поэтому он для меня Бубенко. Почему поставил его на роту? Да потому, что уголовники подчиняются ему беспрекословно, как они говорят потому, как если что не по его, так он сразу левой в хлебало, а правой в бубен. А еще поставил его на роту потому, что у него с немцами старые счеты. Да, да старые.
Вот,
