надзор за всем, что происходило в епархиях, представлять ему всевозможные и разнообразные отчеты и испрашивать у него разрешения на совершение тех или иных действий. Они не могли, например, назначить или уволить того или иного чиновника епархиального управления, учредить новые приходы[330] и монастыри, построить церкви, их права были ограничены и в таких вопросах, как заведование учебными заведениями и епархиальным хозяйством. Наконец, для ведения дел епархиального управления при епископах находились консистории, секретари которых непосредственно подчинялись обер-прокурору Синода. Таким образом, контроль за деятельностью епископов, формально принадлежащий Синоду, находился в руках обер-прокурора и секретарей консисторий. Более того, в системе бюрократического управления церковью установилась практика беспрерывного перемещения епископов с одного места на другое.[331] В результате влияние постоянно работающего чиновника на местные приходы и священнослужителей превышало возможности церковной иерархии и епископов: власть бюрократии глубоко проникает во все сферы церковного управления, и высшего, и епархиального, что не способствует единению верующих и их пастырей.[332]
Священник, как и чиновник, назначается на приход и смещается светской властью; в случаях самого неудачного назначения прихожане не могут получить нового пастыря или, несмотря на единогласные просьбы, оставить в приходе отнимаемого у них пастыря. Вопреки закону, самостоятельное участие мирян в управлении приходом и заведовании церковным имуществом упразднено. Отсюда появление множества сект и уход сотен тысяч православных в сектантство.
Своего высшего развития российская бюрократия достигла к XX в. Управление церковью, совершенно подчиненное светской власти, было построено исключительно на канцелярских началах, с их бесконечной отчетностью и бумажным делопроизводством. Духу, вдохновению, голосу совести здесь было оставлено меньшее место, нежели в управлениях, например, министерства внутренних дел.[333]
К сожалению, русская православная церковь не смогла отстоять принцип сосуществования светской и духовной властей, выдвинутый в Евангелии от Матфея: «Кесарево кесарю, а Божие – Богу» (Мтф., 22:16–22), и, не добившись верховной власти над духовным миром страны, отдала государству и царю контроль не только за телом православного человека, но и за его умом и душой.[334] В соответствии с византийской традицией, по которой православие не мыслилось без поддержки и покровительства государства, русская церковь всегда следовала государству и не выработала самостоятельной позиции, присущей институту власти. С каждым годом она становилась все более послушной и, наконец, перестала быть самостоятельным учреждением, из равноправного партнера государства превратившись в его обыкновенный государственно-бюрократический отросток, из союзника – в служанку.[335]
Таким
«Регламентом» допускалась практика старинных выборов прихожанами своего клира. Очень часто прихожане сами выбирали себе в священники какого-либо мирянина и представляли его архиерею для наставления. От кандидата кроме грамотности требовались определенный возраст (не менее 30 лет, а для дьякона не менее 25 лет) и определенные нравственные качества: отсутствие пристрастия к пьянству и игре в зернь, судимости за уголовные преступления и т. п. Приходская община обязывалась доставлять избранному ею священнику известное количество съестных припасов, пахотной земли и лугов. Но духовенство кафедральных и соборных церквей не подлежало выбору мирян, а назначалось непосредственно высшей духовной властью и получало на свое содержание ругу – определенное жалованье и довольствие из казны, а также земельные наделы или разные церковные доходы и пошлины. Однако со временем эта практика совершенно исчезла (см.:
Напр., из списка епархиальных епископов, опубликованного в 1904 году, видно, что в 1903 г. каждый из епархиальных епископов за время служения меняет от трех до четырех кафедр. Из 62 архипастырей списка 1903 г. только один еще не успел переменить кафедры, но пятеро переменили 5 кафедр, двое – 6 паств, один даже 7. Среднее пребывание епископа на одной кафедре едва превышает 4 г. (см.: Состав Святейшего Правительствующего Всероссийского Синода и российской церковной иерархии на 1903 г. М., 1904).
Наверное, такое зависимое положение церкви привело B. О. Ключевского к мысли о том, что в России Бог без церкви
См.:
Христианская церковь, расколовшись на восточную и западную (1054 г.), этим обозначила свое отношение к государству. Если римская церковь уже поставила вопрос о примате как в сфере церковной, так и в сфере мирской жизни, то восточная церковь окрепла под покровительством светской власти и привыкла видеть в ней выражение божественной воли (см.:
Русская православная церковь не смогла найти для себя автономную область деятельности, не стала элементом гражданского общества, напротив, отождествляя себя с монархией, она не устояла тогда, когда рухнула монархия.
