князья воспринимали свободу как невмешательство кого-либо в вопросы реализации собственной власти. Таким образом, между верхами общества и народом понимание свободы не было одинаковым, однако сходились они в различных протестных проявлениях, что и сказалось в Смутное время. И это понятно, так как «в системе средневекового феодального мировоззрения не было места для личности человека самого по себе. Человек был по преимуществу частью иерархического устройства общества и мира. Ценность человеческой личности осознавалась слабо. В какой-то степени она, конечно, осознавалась, но тогда на задний план отступала сама система».[372] Отсюда обращение к теме человека, его самобытности, правам, чувствам было в определенном смысле революционным, так как не просто изменяло существовавшую традицию, а логически приводило к противопоставлению человека и власти.
Думаю, что власть почувствовала, что, позволяя вольнодумство, она максимально приблизилась к опасной черте, за которой наблюдалась явная угроза единодержавию и росту влияния государственной власти.[373] Именно поэтому Возрождения, аналогичного западному, в России не было.[374] Во второй половине в никакой публицистической активности мы не наблюдаем, все прерывается с опричниной, террором Грозного и установлением крепостничества. В результате в середине XVI в. начался застой,[375] который сопровождался жестоким подавлением свободомыслия и еретичества, опалой многих представителей публицистики, в частности расправой с обвиненными в еретичестве Феодосием Косым, Матвеем Башкиным и их последователями.
Однако прогрессивные тенденции в развитии общественной мысли не были окончательно ликвидированы, и прежде всего потому, что движение это не носило закрытого характера сект, а было открытым. Поэтому не удивительно, что идеи духовной свободы человека, равенства народов[376] и вероисповеданий не могли не проникнуть, пусть неглубоко, в различные слои общества. Во всяком случае, идея «самовластия», осознаваемая как воля к свободе, уже в начале XIV в. стала предметом гласности и идейной борьбы как в религиозной среде среди демократически настроенных элементов городского и сельского духовенства, так и в городской (речь идет о торговцах, ремесленниках и дьячестве). Именно развитие идеи «самовластия», правда уже в XVII–XVIII вв., превратило религиозную ересь в ересь светскую.
Так, в начале царствования Михаила Романова дьяк Иван Тимофеев далеко не в соответствии с существовавшими традициями составил свой знаменитый «Временник».[377] В нем автор рассматривает проблемы происхождения, сущности, особенности организации и реализации различных форм власти. При этом одно из центральных мест в работе занимает описание облика монарха, методов его правления.
Цель этого сочинения – извлечь уроки из событий Смутного времени. Тимофеев пишет о политических правах подданных, в том числе о праве на сопротивление неправедно установившейся власти. По его мнению, законным происхождением верховной власти
Представляется, что, историю России можно смело рассматривать как историю почти постоянного роста влияния государственной власти.
Почему на Руси не случилось Возрождения, с которым мы связываем бурный рост конституционных идей на западе? Лихачев говорит, что для этого было недостаточно собственных культурных сил. Речь, прежде всего, идет о недостаточности своей античности и падении Византии; ликвидации республиканской формы организации власти в Новгороде и Пскове; подчинении церкви государству и усилении в связи с этим государственной помощи священству в борьбе против еретиков и свободомыслящих. В результате в XVI в. начинается полоса застоя с некоторыми, впрочем, посторонними вкраплениями ренессансных мотивов и других заимствований в общественной мысли
Впрочем, монополия короны на политическую власть, ее собственность практически на всю землю, торговлю и промышленность, плотный контроль над всеми классами общества и способность изолировать страну от нежелательных иностранных влияний, – все эти обстоятельства в своей совокупности гарантировали, казалось, бесконечный застой (см.:
Думаю, и здесь первенство необходимо отдать первому русскому киевскому митрополиту Илариону (1051–1054), который в «Слове о Законе и Благодати» утверждает идею равноправия всех народов, живущих на Земле, особо подчеркивая тот факт, что ни один из народов не имеет права считать себя избранным, так как Бог не делает различий между людьми. Говоря о Византии, Иларион осуждает ее право на гегемонию во всем православном мире (впрочем, это необходимо было только для того, чтобы получить от нее автономию), критикует «ересь триязычия», в соответствии с которой утверждалось, что с Богом можно разговаривать только на трех языках: еврейском, греческом и латыни (см.:
В. О. Ключевский называет «Временник» И. Тимофеева историко-политическим трактатом, в котором автор не столько рассказывает о случившемся, сколько рассуждает об исторических идеях и политических принципах эпохи (см.:
