– зачем дождю привязанность или ветру – забота? Это человеческое, это не для нас.
Духи равнодушны к людям – мы всегда рядом, но так мало знаем о смертной жизни. Я поняла это пятнадцать лет назад по человеческому счёту, когда впервые заинтересовалась, почему маленький смертный смотрит на меня, запрокинув голову, и не улыбается.
Я привыкла к их улыбкам. Вниманию, когда они показывают пальцами, радуются, называют меня благим знамением и удачей. Я зовусь на их языке радугой. Мне всегда казалось, что так и должно быть, что таков порядок. Суть. Порядок очень важен для духа – вечный круговорот жизни. Чернеют тучи, идёт дождь, потом светит солнце – и появляюсь я, радуга. Это правильно. Как же иначе?
Я ещё юный дух. Та радуга, что была до меня, наверняка многое повидала, но я, взглянув на зарёванную мордашку смертного, почувствовала, что мой мир ломается. Отчего этот человечек так горько плачет? Разве я не красива, разве не сияю волшебно на небосклоне? Ну же, улыбнись мне. Сделай так, как должно.
Позже я спустилась к тому человеку. Радуга появляется на небе не часто, поэтому… как говорят люди?.. свободного времени у меня в избытке. Тогда в осколках моего спокойного, размеренного мира проросли чувства. Ещё бледные, не чета людским, они побуждали узнать, в чём дело. Человечность – это болезнь, теперь я это понимаю. Ты становишься мятежной, как они, слабой, как они. Твоё сияние тускнеет, ты постепенно исчезаешь. Я боялась этого сперва, однако ничего не могла поделать.
Но вот странно – мой свет стал ярче, никогда ещё радуга так не сверкала в небесах. Как будто невозможная любовь сделала меня сильнее. Как это возможно? Мне всё равно. Так есть, и это хорошо.
Любовь наполняет меня, а жалость раздирает сердце. Мне больно и сладостно смотреть на Юнана: он так одинок, а его дух-защитник – крыса ленивая! – не справляется. О, как я мечтаю занять его место! Я бы оберегала Юнана ценой своей жизни… О Небо, я уже изъясняюсь, как люди. Одно мне ясно: Юнан смертный, век его короток, и я угасну вместе с ним. Появится другая радуга, я же потускнею и исчезну.
Но даже в подземном мире госпожи Эрешкигаль не суждено нам будет встретиться, потому что для меня посмертие невозможно. Я гоню от себя эту мысль, наверное, как люди стараются не думать о смерти.
Тем драгоценнее время, что есть у нас сейчас.
Юнан поднимает голову, когда я ерошу его волосы. Улыбка мелькает на его лице, и – о, как жаль, что он не видит, но радугой переливаются стены его каморки. Меня раньше изумляло: почему покои царя так роскошны, а комната царевича больше похожа на тюрьму. Оконце здесь такое узкое, что даже я еле-еле сквозь него протискиваюсь.
“Зачем слепцу свет?” – бросил как-то царь.
Я многое поняла, после того, как наблюдала за ним однажды.
– Ты пришла, – голос Юнана волшебнее голоса моря на рассвете. А ничего красивее я не слышала.
Я прижимаюсь к его плечу, стараясь не обращать внимания на Гнуса – так я зовут его духа-защитника. Мерзкая
