и мы, и вы – убеждались (и ещё не раз убедимся) и вчера, и завтра, и прямо сейчас.
Цыбин (пока ещё неведомый нам) – взглядывал на Натали и размышлял о любви, которую – каждый соотносит с собою и примеривает на себя, и считает, что от рождения имеет обязательное право быть любимым (ибо – право имеет); Спиныч сейчас взглядывал и на любовь плотскую (или даже – патриотическую), которая невозможна без прокладок и салфеточек, без кисловатого копошения друг в друге и прочей житейской коррупции.
Сейчас Цыбин – переплетал (и вот уже – переплёл) свои помышления с перестуком колес и гомоном стремительно сблизившихся (коротая попутье) или хорошо уже друг с другом знакомых пассажиров: не натальина ли ностальгия-любовька (мученик Коротеев, понятно, был её поза-поза -поза- прошлым любовником: и такие вычурные позы со-бытие принимает) явилась действительною причиной ее присутствия здесь, его к ней интереса?
Мученик – это свидетель
Смерти и Воскрешения.
Я проявил смирение.
Я не сбежал в смерть.
Мученик – это сметь
Правду принять, что
Жизни всей добродетель
Как на ветру пальто,
Повешенное на скелет!
Если подвига нет,
Всё насквозь развеваемо.
Я живу небываемо,
Добродетельно слишком.
Я не вышел умишком за пределы себя.
А вот внутри суметь не победить смерть,
Но в инструменты взять.
Чтобы себя ваять, лишнее отсекая.
Это не столь мучительно
И ко мне снисходительно
Прахом земного рая.
Есть что-то символическое в порыве Наташки «нынешней» – к Наташке «прошлой» (я не смею сказать – настоящей; кто я, чтобы судить; моё определение «полумультяшка» – чисто эстетическое: жизнь есть эстетический феномен); есть что-то действенное в порыве полумультяшки – много большее, чем символика: речь, конечно же, о мироформировании.
То, как Цыбин обходился с поэтеской, могло бы навести на мысль о нейролингвистическом программировании; разумеется – такое объяснение возможно; но – и его явно недостаточно: наша цель – стать будущими (настоящими) уже сейчас – в так называемом прошлом (падшем мире); далее (посредством своего «будущего») преодолеть если не прошлость, так хотя бы пошлость со-бытия.
Так можно заглянуть в преддверие Царства Божьего. И всё же – почему именно полумультяшка Наташка?
Если Цыбин владеет какой-либо методикой манипулирования, зачем ему понадобилось «овеществить» свою мимолётную потребность в ком-то ненастоящем (игрушечном, но – приобщённом к большинству»); только лишь – чтобы оказался рядом с его помышлениями и оттенил их?
Не знаю пока. Не хочу забежать наперёд, узнать и вернуться, чтобы отвечать «за все-все-все возвращения мира» – из мертвой
