до уровня объектов указанной деятельности, то, по крайней мере, выводятся за скобки основной темы изложения. В третьем разделе материал воспроизводится заново. При этом финансы уже рассматриваются как предмет правового регулирования, а вопросы финансовой деятельности органично вплетаются в проблемы финансовых отношений. Наконец, третий и четвертый разделы также в какой-то степени перекрещиваются, поскольку любые финансовые отношения, в принципе не способные существовать вне правовой формы, всегда выступают в виде правоотношений.
Отмеченное особенно заметно при рассмотрении системы соответствующих финансово-правовых категорий (с очевидностью дублирующих друг друга, пересекающихся в логическом объеме). Так, определяется, что «финансы – это экономические денежные отношения по формированию, распределению и использованию фондов денежных средств …»; «Финансовая деятельность государства – это осуществление им функций по планомерному образованию (формированию), распределению и использованию денежных фондов (финансовых ресурсов) …»; «Предмет финансового права составляют общественные отношения, возникающие в процессе деятельности государства и муниципальных образований по планомерному образованию (формированию), распределению и использованию денежных фондов …». Этот список можно продолжить. Все категории финансового права (включая само понятие финансового права): «финансовое правоотношение», «нормы финансового права», «финансовый контроль» и т. д. сводятся к этой волшебной триаде «образование (формирование, аккумулирование), распределение, использование»[165].
Конечно, любая категория, являясь научной абстракцией, отражает действительность в самом общем, «чистом» от случайных проявлений виде. Однако, в данном случае, не слишком ли мы все упрощаем абстракциями подобного рода? Если бы другие отрасли российского права пошли по пути, проложенному финансовым правом, то, возможно, мы могли бы столкнуться с трактовкой предмета гражданского права как «отношений по приобретению, использованию и распоряжению имуществом в целях удовлетворения частного интереса…» и т. п. Но какова в действительности степень теоретического и практического значения подобных триад? Думается, что «срок службы» данных категорий ограничен во времени. На этапе, когда можно уже говорить о сформированности науки финансового права и о высоком уровне ее развития, перечисленные категории нуждаются в переосмыслении и существенной корректировке своего содержания.
Какая же категория должна выполнять роль базовой в финансово-правовой науке в настоящее время? Ответить на этот вопрос пока не просто, но можно предложить некоторые направления для поиска решения этой проблемы. В юридической науке должен быть внимательно рассмотрен вопрос о месте финансового права и его крупнейших подразделений (налогового и бюджетного права) в системе российского права на современном
Финансовое право / Под ред. Н. И. Химичевой. С.19, 27, 35–36, 55, 60 и др.;
