style="font-size:15px;"> – А я дам им шоу! Пусть посмотрят, я на кусочки их изорву.
– Позже, Осборн. Ты очень устал, тебе нужно отдохнуть.
Осборн потер лицо руками. Пальцы дрожали, будто снова чувствовали боль от прикосновения к металическим струнам. Грейс понимала, как ему тяжело воспринимать реальность. Но на шоу талантов удары больнее. Осборн ведь не привык следовать правилам, родители его не научили. Он не согласится играть на правилах программы – Осборн предложит свои. А там таких не любят.
– Грейс, почему мир музыки такой прекрасный, что возвращаться так сложно?
Грейс знала ответ на этот вопрос. Но ждала, что Осборн ответит на него сам.
– Цену, которую я плачу, игры в которые я играю… Стоят ли они того, чтобы продолжать6? Иногда я и сам не знаю, – прошептал он снова, остановился и потер лицо побледневшими ладонями. А потом посмотрел на небо, словно там его ждали ответы.
Грейс молчала.
– Я возвращаюсь только из-за того, что ты все еще здесь, милая, – после долгого молчания наконец ответил Осборн. Грейс поцеловала его так, чтобы он не мог сомневаться в своем откровении.
Она знала, что все будет хорошо. Он приедет домой, ляжет на кровать, закурит. Табак немного усмирит печаль, а чай, специально оставленный на видном месте, успокоит. Осборн выпьет полчашки и заснет, а когда проснется, Грейс уже будет рядом. И вновь у него появится смысл жить в этом мире дальше, невзирая на его бессмысленность.
Он никогда не станет вторым Оззи Осборном, потому что каждый из нас рожден всего однажды. Второй Оззи миру не нужен, но Грейс уверяла его, что новый Осборн тоже найдет себе место несмотря на все, даже его музыку.
Немного она постояла на остановке, проводила взглядом скрывшийся за пригорком автобус и направилась вниз по улице на встречу с Руби.
V глава
Грейс точно знала, сколько минут потребуется для того, чтобы дойти от студии до сквера, от сквера до лебединого озера и от озера до любимого кафе Руби. Цифры сложились в голове еще до того, как успела задуматься. В тот день, после тревожной записи песни Осборна, она наконец освободила сердце и голову. Исчезли нежность, участие и понимание, осталась только дневная Грейс. У нее были дела.
В рабочие дни Ластвилль дышал спокойнее, чем в выходные. После дождя листья на многих деревьях облетели, и город, казалось, засыпал. На улицах тише. Люди работали, спешили по делам, останавливаясь только для того, чтобы купить фирменной выпечки с корицей в местной лавке или бросить монетку играющему на улице артисту – искусство выходных не знает. Переливалась вода в фонтане перед музеем, тихо шумели на ветру оставшиеся золотые листья аллеи, спускавшейся к храму Ластвилля. На улицах пахло выпечкой, свежими газетами и спокойствием.
Грейс шла не медленно, но и не быстро, прислушиваясь к городу и к стуку каблуков по брусчатке. Тонкие руки, убранные в карманы, придерживали распахнутое пальто, чтобы оно не раздувалось. Глаза смотрели по сторонам без интереса, примечая неважное
Строка из песни группы Twisted Sister «The price».
