двери.
– Ты что, Джордж?!
– Прости. – Он тоже тяжело дышал. – Надо вернуться. Не хотел тебя втягивать.
– Во что?!
Как он ее сейчас бесил. Они сидели на противоположных сидениях, сопя друг на друга.
– Что за идиотизм ты устроил? Зачем поперся назад?
– Хейбер… – В горле у Джорджа пересохло. – Видит сон.
В сердце Хезер пополз глубокий бессмысленный ужас; она решила не обращать на него внимания.
– Какой сон? И что с того?
– Посмотри в окно.
Пока они бежали к фуникулеру и ехали в гондоле, она смотрела только на него. Сейчас они двигались над рекой, высоко над водой. Но воды не было. Река пересохла. В свете мостов было видно растрескавшееся, сочащееся вонючей жирной жижей дно, усеянное костями, утонувшими когда-то инструментами и издыхающей рыбой. Громады разбитых кораблей лежали на боку близ высоких склизких доков.
Центральные здания Портленда, столицы мира, эти высокие новые красивые параллелепипеды из стекла и камня с тщательно отмеренными вкраплениями зелени, эти бастионы правительства: НИОКР, Связь, Промышленность, Экономическое планирование, Экологический контроль – таяли на глазах. Они дрожали и плавились, как выставленное на солнце желе. Углы уже осели, оставив огромные белесые потеки.
Фуникулер шел очень быстро, не делая остановок; видимо, что-то с кабелем, подумала Хезер, но совершенно отстраненно. Гондола неслась над растекающимся городом, но не слишком высоко, так что был слышен грохот и крики.
Когда линия пошла вверх, позади головы Джорджа в окне появилась гора Худ. Видимо, Джордж заметил у нее на лице или в глазах зловещие отсветы, потому что мгновенно обернулся и увидел вставший над горой гигантский перевернутый конус огня.
Гондолу бешено мотало в бездне между бесформенным небом и теряющим форму городом.
– Сегодня что-то все не заладилось, – громким дрожащим голосом сказала женщина в конце гондолы.
Извержение ужасало и завораживало. Его материальная, геологическая, неодолимая мощь излучала некую привычную определенность по сравнению с пустотой, к которой приближался фуникулер, прибывающий на конечную.
Предчувствие, нахлынувшее на Хезер, когда она смотрела в малахитовое небо, стало реальностью. Свершилось. Пришло пространство или, возможно, время пустоты. Чувствовалось присутствие отсутствия – какой-то неописуемой сущности, лишенной всяких качеств, в которую все проваливалось и из которой ничего не выходило назад. Это было чудовищно, и это было ничто. Это был ложный путь.
И именно туда, когда остановилась гондола, пошел Джордж. На выходе он обернулся и крикнул:
– Жди меня, Хезер! Не ходи за мной!
Но хотя она пыталась сделать так, как он сказал, оно ее нашло. Оно стремительно разрасталось во все стороны. Она поняла, что все на свете исчезло, а она сама затерялась в пронизанной страхом тьме и, всеми покинутая,
