к тебе запутанным путём,
Не скорым, но, однако, тем, которым
Мы шли в таких же сумерках вдвоём.
Ещё в другом я разошёлся с греком
(Он знался с египтянами к тому ж),
Что, веря разделившим нас парсекам,
Не верю я в переселенье душ.
Всё чудится: к неведомому краю
Зовёшь меня, ушедшая во тьму,
А я пока дорогу удлиняю
К оставленному дому твоему.
«Нетленна память первой встречи…»
Нетленна память первой встречи,
И даже – я могу не жить,
Но эти сбивчивые речи
Уже священны, может быть.
Ещё сойдёмся в жизни новой,
Ведь только через тридцать лет
Распался этот лист кленовый,
Тобой протянутый в ответ.
«И, собираясь в новый дом, немилый…»
И, собираясь в новый дом, немилый,
В разлившуюся вслушиваясь тишь,
С какой-то лихорадочною силой
Всё то, что оставляешь, оглядишь.
Удержишь ли хоть призрачные эти
Миры, что здесь из пустоты воздвиг,
И эти голоса десятилетий,
И вдумчивую эту пыль от книг?
Лимонное деревце
Давно лимон из косточки здесь вырос
На пятачке коротеньком, хоть плачь,
И скрыто в листьях, плотных, как папирус,
Летописанье ссор и неудач.
Он жил в горшке, сроднился с нашим бытом,
Чуть шелестел, касаясь потолка.
Быть может, видел в мире призабытом
Севильи золотые облака.
Но принял он и эти поколенья,
И этой почвы дорогую пядь,
Снег за окном… И в день переселенья
Задумался и листья стал терять.
Старые вещи
Среди потёртостей и вмятин
Я отдыхать душой привык.
Красноречив и прост, и внятен
Вещей ветшающих язык.
Всего важней и сердцу мило
То, что досталось с детства мне,
Ещё родителям служило
И недвижимо в тишине.
Любовно тронешь ковш и ножик,
Или в шкафу найдешь лоскут,
И вспять, пройдя незримый обжиг,
Десятилетья потекут.
И новой утвари не надо.
И жизнь не вся ещё прошла,
И постарение – награда,
Прикосновение тепла.
«Есть упоенье в пробужденье раннем…»
Есть упоенье в пробужденье раннем,
Когда берёт оттенки цветовые,
Рождается, твердеет в очертаньях
Привычный мир, являясь, как впервые.
Ещё люблю метаморфозы эти,
Но
