знал.
– Не знал, потому что я не болтал.
– Моей маме тоже не рассказывал.
– Полностью скрыть уже тогда не вышло, но, надеюсь, она забыла.
– Почему? Ты же герой! Этим нужно гордиться.
– Не ори! – Коля обводит подозрительным взглядом посетителей. – Не хочу, чтобы кто-то услышал. Пошли отсюда, тут слишком много народу.
Не понимаю его. Ладно, бутылку выпили, но можно же заказать еще. Мне тут кажется довольно уютно.
– Возьмем у Пинне еще полштофа и – назад.
– Ой! – вдруг вспоминаю, что, собравшись на скорую руку заштукатурить трещины в стене, добавил в гипс чистую воду, а не клей, но так и не успел использовать готовую массу. Опять получится гипсовый кулич, который придется выбросить.
– Что такое? – спрашивает Коля.
– Быструю шпатлевку не вымазал.
– Пустяки. Пойдем.
В магазине Пинне Коля покупает бутылку «Кристалла» и круг колбасы, в лавке Варны напротив – несколько заварных пирожных. Потом отправляемся обратно в дом поэта Плудониса на Виенибас гатве, где в одной из комнат остались некрашеными стены и пол. Старшая дочка хозяина Вайда еще несколько дней не сможет давать уроки игры на рояле и будет стеснять своих братьев и сестер.
По дороге, глядя на дома, в которых мы делали побелку, клеили обои и штукатурили, я ловлю себя на мысли, что Коля практически монополизировал Торнякалнс, Атгазене, Биерини и Зиепниеккалнс[9]. Нет, конечно, в округе работают и другие мастера, но, кажется, что на Николая самый большой спрос. Клиентов у него хватает, и, что радует больше всего, хозяева домов потихоньку знакомятся и со мной.
– Если ты еще можешь руками шевелить, замеси новую шпатлевку и заделай щели так, чтобы до утра мы могли все покрасить и закончить с этим вонунгом[10], – говорит Коля, расставляя выпивку и закуску на обтянутом тканью рояле, выдвинутом на середину комнаты.
– Не забудь – еще пол, – я выбиваю из посудины затвердевший гипс.
– Ну да, сразу после стен – пол. День предстоит длинный, но мы успеем, – Коля срывает металлическую крышечку и делает основательный глоток прямо из горлышка. – Эх! – Он с шумом выдыхает и отгрызает кусок колбасы.
– Пока буду штукатурить, ты мог бы закончить свой рассказ, – я напоминаю.
– Да, да, – Колин голос мрачнеет. Положив старую газету на табуретку, он садится и долго молчит.
То и дело поворачиваю голову в его сторону и многозначительно смотрю на него, но он, согнувшись, сдавливает лоб ладонями и не замечает меня. Потом он в одно мгновение выпрямляется и начинает сыпать словами, точно семенами, будто хочет как можно быстрее засеять пашню, опустошить себя, как мешок.
– Когда я был у партизан… однажды ночью пошел в разведку, но красные меня взяли. Молодой был, неосторожный, попался как кот на удочку. Лупили что было силы, хотели выбить из меня все, что знаю. Где мы скрываемся, сколько
Названия районов Риги на левом берегу Даугавы, в Пардаугаве (Задвинье).
Wohnung (
