зато отчим держится как латышский крестьянин, которого силком хотят выгнать с возделанных им полей.
– Никуда я не собираюсь ехать, – Вольф стоит, обеими руками вцепившись в дверные косяки. И выглядит смешно.
– Дорогой, пожалуйста, пораскинь мозгами. Это не воскресная прогулка. Если так серьезно зовут обратно, тому есть причина. Откуда мы знаем, что еще нас ждет здесь. Придут русские и перестреляют всех немцев. Со всеми женами, – в уголках маминых глаз появляются слезы.
– Мария, ну что ты. С чего вдруг – сразу перестреляют? За что?
– Не знаю, но мне страшно.
– Германия ведь с Россией договор заключила… – я пытаюсь говорить, сам не понимая что.
Мама и отчим пристально смотрят на меня. Мама с сочувствием, Вольф слегка исподлобья.
– Что вы так уставились? – под их взглядами чувствую себя идиотом.
– Ой, сынок… – мама вздыхает.
– Да у меня нет никакого желания говорить на эту тему. У меня здесь дом, работа. И вообще – вся жизнь. Как ты сможешь оставить эти дубы, которые еще твой дед сажал? Смотри, какие вымахали, кронами сплелись… а как птицы поют по утрам летом…
Знаю, что на Вольфганга порой находит поэтический настрой, но, услышав такой мощный сентиментальный пассаж, я смотрю на него, просто вытаращив глаза.
– Майн Готт, Вольфи! Когда моему отцу вдруг приказали перебраться из Лиелвирцавской школы в Алуксне, он сказал: «Когда ты, человек, всем сердцем и душой прикипел к какому-то месту, вещам и людям, судьба тебя обязательно вырвет из безмятежной жизни и зашвырнет далеко-далеко, чтобы ты мхом не зарос».
– Может быть, с кем-то так и случалось, но это ж не правило. Большинство проживает жизнь на одном месте. Почему мне не любить свой дом, город, людей вокруг? Это же так здорово, разве нет?
– Да, конечно, но, если жизнь подает тебе знак, нужно прислушаться.
– Дорогая, не верю я в знаки.
– Ну, ладно, не будем про знаки. Но ведь от Германии есть официальное приглашение. Для тебя это пустой звук? Корабли уже в порту. И почему-то твои земляки, недолго думая, пакуют чемоданы. Орднунг мус зайн, ты же так говоришь?
– Ну, это ты не по делу. Порядок наступит тогда, когда Латвия и Германия заключат договор, в котором все будет четко и ясно прописано. А пока все происходит на авось, как у русских. Стоит заорать этому загребале шекелей, и…
– Загребала шекелей! – я усмехнулся. – Что ты этим хочешь сказать? Гитлер грабит евреев?
– Да, и на других тоже глаз положил. Цель у него совсем простая – захват Европы, а, если получится, то и всего мира. Увы и ах.
– Ну… – мама опять вздыхает. – Наверно, с такими взглядами тебе туда нечего соваться.
– Ао чем я тебе говорю! – Вольф оттаивает. – Поживем – увидим.
– Ладно, увидим… и все-таки не хочется опоздать на последний
