сознанием на вопросах и ответах, не утеряв нити разбегавшихся в разные стороны смыслов и форм.
– С нами в молчанку играть не получится! – наседал фон Трупп. – Мы и не таких ломали! Ну что, будем говорить или нет?
– Дак я же совсем и не против посубеседовать, – осторожно подбирая слова, протянул Скрыбочкин обманчивым голосом. – Потому как за спрос не ударяют в нос, да и говорить – не устать, было бы што сказать. Ежли б ещё знать, об чём конкретно стоит вопрос на повестке момента. Но скудова я об том могу прознать-то, когда вы дураков из себя строите, будто воды в рот понабрали?
Его без промедления сшибли на пол.
Он вскочил с налившимся обидой лицом.
Его снова сшибли.
Он снова вскочил…
Это повторилось раз десять или двадцать – вести счёт ему было недосуг. А отбиваться связанными руками не имело резона даже пытаться.
Наконец майор фон Трупп устал слушать матюги допрашиваемого. Тогда он привёл Скрыбочкина в сидячее положение и принялся совать ему под нос фотографии:
– Взгляните! Эти пальчики мы сняли с вашего чемодана! А эти – с чемодана русской радистки! Что на это скажете, герр… Гнида?!
– На пушку берёшь, хфюрер, – прохрипел Скрыбочкин. После чего, сплюнув, медленно улыбнулся:
– И вообще, ты здеся зазря надрываешься горловой связкой. Охолонь чуток, приспокойся нервами и не тряси атмосферу понапрасну… Ежли по существу твоей претензии – ладно, не стану отрицать: может, я и допомог какой-никакой бабце подвезти к самолёту коляску с багажом, дак што ж теперя, обязан про всех сохранять память? Не-е, даже близко похожего обязательства я за собою вспомнить не могу. Не было такого, хучь ты меня на куски поразрезай.
При последних словах он поёрзал в надежде освободиться – впрочем, без особенной амплитуды, ибо опасался прежде времени рассердить слабопонятного пока противника.
Большинство людей умирают, будто чего-то испугавшись и не умея изъяснить своего испуга. Однако не каждый попадает в разряд подобных счастливцев; некоторые неудачники подолгу мучаются невесть для какой природной пользы или хотя бы равновесия. Скрыбочкин не желал отпускать судьбу на волю случая, грозившего причислить его ко второй категории. Оттого он лихорадочно напрягался всей своей умственной способностью в поисках выхода из неблагоприятной ситуации, но ясной позиции в его голове не складывалось.
Неизвестно, чем это могло закончиться, однако дело разрешилось само собой: внезапно дверь номера взлетела на воздух, и внутрь помещения вслед за пламенем взрыва ворвались Медвежуев и Мордорезов, размахивая связками гранат.
Между заварившейся дракой один Скрыбочкин не заподозрил ничего напрасного, а воспользовался тем, что у него при взрыве перерубило осколком верёвку на руках. Тихо распутавшись, он вернул себе чемодан и выпрыгнул через пустое окно на улицу, деловито приговаривая:
– Не знаю
