уже свалила. Поднял с пола свою куртку и, выпрямившись, столкнулся взглядом с её очами. Снова сработал эффект кролика перед удавом.
– Почему только в твои глаза я могу смотреть, не моргая и не отворачиваясь? – Кому был задан вопрос? Себе или ей? – Ты прости меня, пожалуйста, за всё, – с судорожной мольбой в голосе, Пашка сделал шаг на встречу.
– Никогда!
Маргарита отшвырнула его с прохода и выбежала. Он ещё долго стоял между оставшейся висеть одёжкой, прижимая куртку и папку к груди. Уставившись пустым взглядом в окно. Сам не понимая, о чём думает. Меланхолично фиксируя, как она вышла за ворота и присоединилась к стайке девчонок. Хотя моросил дождь, разбредаться они не собирались. Чего-то шептались, бросая косые взгляды во двор.
Вышел в холл. Натянул, не застёгивая свой болоньий и плюхнулся в деревянное кресло, поставив папку на колени. Пустота внутри такая! Проглоти слюну – услышишь, как смачно плюхнется плевок о прокладку между деревяшкой и остальным телом.
Алик выдрал папку неожиданно.
– Иди. Тебя уже заждались.
Павел не двинулся с места.
– Проснись! Твою так! Прикончат ведь сейчас!
Торилин глубоко вздохнул, поднялся и, шаркая, поплёлся на выход.
– Паш, давай сегодня сбежим? – ухватился за локоть Шмаков.
Безучастной походкой, засунув руки в карманы, приблизился к четвёрке нахохлившихся парней.
– Ребят, может в другой раз? – Не поднимая головы, устало попросил Павел, остановившись перед импровизированной стеной.
Те взирали, на него молча, с высоты своего роста. Тот, кого они пришли воспитывать, был совсем не их комплекции и возраста.
– Пошли, – еле выдавил из себя, модно одетый, стоявший с правого края, с разбитыми губами. – Другого раза может и не случится. Вдруг, кто опередит.
– Этого я позавчера приласкал, – отметил, между прочим, про себя отрешённо. – Ну, как хотите, – обреченно произнес вслух.
Медленно, будто на прогулке в парке, подковыривая, носками ботинок мокрые кленовые листья, компания начала передвигаться к полю битвы. Зрители за забором, то же пришли в движение. В этот раз их хватило бы на пол зала в местном клубе.
Выйдя на середину, уже вытоптанной за предыдущие столкновения арены, Торилин обернулся. Воспитателей уже было семеро.
– Троим из них, я уже подпортил репутацию, – с неведомо откуда-то появившейся жалостью подумал Павел. – Моя персона явно становится популярней, – без страха и улыбки пошутил он. – Пацаны, прежде чем начнёте меня колбасить, разрешите попросить прощения у тех, кого прошлый раз обидел, – обвел отрешённым взглядом безучастно злые лица. – Начинайте. Сопротивляться не буду.
– Нам твои извинения и одолжения ни к чему, лошадь педальная, – буркнул ближайший с квадратной рожей.
– Зассал, ублюдок, – подходя с боку
