в телячьих вагонах из Молдовы в Сибирь, и невольно приходит в голову мысль о том, что Сабур «по-гагаузски» – это самое популярное понятие в среде насильственно изгнанных из родных очагов людей, это – мера всех сил и слабостей, страстей и нервов, это способность смотреть в глаза смертельной опасности и не томиться по утерянному счастью, которое осталось где-то там далеко, под тем предутренним дождливым небом Чадыр-Лунги. Одним из великих грехов, которому нет прощения, согласно Евангелию и толкованиям богословов, считается отчаяние. Акцентируя внимание на этом, Анатоль Франс говорил, что церковь остерегается его совершать и призывает паству никогда не отчаиваться [Франс 1960: 583]. Безвинно угнанные народы, попав из теплого намоленного Буджака в пустеющие деревни Зауралья, как будто ударом судьбы низвергнутые в омут, тем не менее не впали в отчаяние, а, засучив рукава, принялись усердно работать, находя в труде спасительный сабур, то необходимое терпение, без которого можно было бы заживо добровольно ложиться в могилу.
«Отчаянье рождает вдохновенье», – сказал недавно известный русский кинодраматург Юрий Арабов, автор киносценария «Доктор Живаго», по роману Бориса Пастернака[3].
На Каргапольском полустанке разгрузили из вагонов ночью и тут же на колхозной подводе повезли в село. Позднее, попав в Тамакулье, спецпереселенцы прежде всего были потрясены повседневной нецензурной руганью. Ругались стар и млад. Овдовевшие бабы матерились и страшно пили, чтобы не думать о своей горькой судьбе и сломанной, безутешной жизни.
После возвращения из депортации в 1958 г. наш родственник Губогло Савва Константинович, младший сын младшего брата моего деда, вернул нам комплект оборудования для виноделия. Все орудия по переработке винограда, в том числе шарапана (прямоугольная полубочка, в которой накапливается сок (шира) раздавленного винограда), ручной винтовой пресс («тяску»), дробилка с двумя горизонтально крутящимися чугунными валками. Будучи страстным любителем лошадей, дед одновременно любил закупать гектары земли. Однако из сельскохозяйственных занятий он отдавал предпочтение земледелию и виноградарству и был равнодушен к садоводчеству и огородничеству. Во дворе нашего дома, рядом с крыльцом росла всего одна чахлая груша и в палисаднике сливовое дерево. Я помню, как накануне депортации он протестовал, когда мы с мамой пытались часть нашего хармана, выведенного за пределы двора, приспособить под грядки для перца и арбузов, помидор и огурцов.
Весь сельскохозяйственный инвентарь дед закупал в немецких селах, самым любимым из которых у него было село Чокрак (Анчокрак, по источникам середины XIX в.). Он был частым гостем в этом селе у своих друзьей, с которыми он общался, по его словам, на немецком языке. В 1958 г., когда его дочери, моей тете Любе, с семьей разрешили выехать из Курганской области, но без права возвращения в родную Чадыр-Лунгу, она со своим
http: //grani.ru/Culture/Cinema/p.99122.html
