нет, – тихо и грозно ответил Рюрик. – Боги не послали нам детей.
– Глупец! – он пошёл на Рюрика. – Сперва построй корабль, на котором будет дерево. А затем они пошлют тебе и гребца.
– Корабль?
– В стволе дерева сидят двое. Земли нет! – рычал Сурьян, Рюрик пятился от него. – Неба нет! Только огонь и льды. И корабль плывёт через тьму. И на нём – дерево.
Он топнул ногой, Рюрик не устоял и распластался на полу, прозвенев мечом. В дверь уже ломились дружинники. Но та была заперта изнутри.
– И в дереве тот, кто восстановит тебя. Ты никогда ничего не узнаешь. Пока не восстановят тебя. Пока не построите корабль для дерева.
– Как построить? – последнее, что смог выдавить Рюрик.
Сурьян остановился. Дверь уже трещала, голоса русов слышались со всех сторон – иные уже лезли через слуховое окно в крыше, на втором ярусе княжьих хором. Тяжёлое дыхание оборвалось. Сурьян вытянул руку ладонью вперёд. Зрячая рука снова описала полукруг и остановилась.
– Он построит.
Там был белый угол мазанки. А за ним прятался чуть живой от страха Жегор.
В следующий миг трое гридней скатились по лестнице со второго этажа. Они увидели князя на полу, бросились на слепца и повалили его. Тот не сопротивлялся. Верёвки стянули мощное тело. Рюрик лежал рядом без сознания.
– Жив, что ли, – крикнул один из варягов, ощупав шею Рюрика.
Другой, для порядку, съездил сапогом связанному слепцу по челюсти.
***
Жегора нашли в землянке. Трое молодых словен, из новобранцев Рюрика до рассвета вошли к Боруну без стука и клика. Нагнулись под низкую балку, шагнули по глиняным ступеням, растолкав спящих кур. По кривым стенам плясало пламя факела. Борун вскочил спросонок. Со страху бросился за ножом, но тут молодой голос окликнул его:
– С миром пришли, Борун.
Тот замер, узнав говорившего – Кудрю, сына кузнеца.
– Мальчишку твоего князь зовёт.
– По что ему? – прошептал Борун, едва пришед в себя. В лучах факела белело его брюхатое голое тело.
– Дело доброе, не боись. Эй, возгряк! Слыхал? Вставай!
Жегор сверкал из-за рогожки сонными глазами.
– И котомку ему собери. Авось не свидитесь больше.
Пасынок с отчимом переглянулись. Кудря звякнул ножнами. А из другого угла длинно и тягуче распускался женский вой. То были мачеха и сёстры.
Скоро Жегор уже шаркал по льду дороги за тремя гриднями. В предрассветной мгле они были похожи на хохлатых чёрных великанов. Знакомой дорогой – на ту сторону Волхова-реки, к Городищу.
Борун остался в землянке. Он тупо глядел на остывшие камни очага вокруг горки золы. Казалось ему, что вся его жизнь теперь – что эта зола. И уходящее тепло было дыханием мальчика, найденного когда-то в остове сгоревшей ладьи, выращенного с отеческой любовью. Пусть иной раз он лупил его, гонял. Ну и что? Да кто ж своих детей батогом не кормит? – тумаки короеду слаще мёда, потому как на пользу в тяготах
